— А какую главную причину он привел, приглашая тебя приехать?
— Чтобы я помогла ему с новой книгой, — ответила Кэссиди. — По словам Шона, он никогда не занимался документальными вещами, и поскольку это слишком сложно для его творческой натуры, то мои профессиональные навыки были бы ему весьма кстати.
— И ты ему поверила? — осведомилась Мабри. Кэссиди ответила не задумываясь:
— Ни на йоту. Шон не из тех людей, которые взывают о помощи, а я — последний человек на Земле, к которому бы он за ней обратился даже в случае крайней нужды.
— И все же, Кэсси, он не зря тебя позвал. И мне это не по душе. Я ему не доверяю, а фанатическая увлеченность делом Тьернана меня просто беспокоит.
— Фанатическая увлеченность? — переспросила Кэссиди.
— Да, он стал каким-то одержимым. Только о Ричарде и думает. Никогда еще на моей памяти он не отдавался работе с такой страстью, а ведь все из-за этого кошмарного злодеяния. Шон просто бредит этими убийствами. Прямо-таки помешался на крови. Одним словом, мне бы не хотелось, чтобы он и тебя втянул в эту жуткую историю.
— Значит, ты веришь, что Ричард убийца, — вздохнула Кэссиди. — Что он хладнокровно умертвил жену и собственных детей. Тогда как же, черт побери, ты терпишь его под крышей своего дома? Как у тебя хватает духу с ним разговаривать?
— Я вовсе не говорила, что считаю его убийцей, — поправила ее Мабри, откидывая назад пышные волосы.
— А если не считаешь, то почему…
— Я и этого не говорила, — улыбнулась Мабри. — По большому счету, я и сама не знаю, кому верить. Достаточно заглянуть Ричарду Тьернану в глаза, и все внутри переворачивается. Потом этот взгляд будет долго по ночам сниться.
Кэссиди поежилась; по спине ее пробежал холодок. Она знала, что Мабри почти начисто лишена воображения. Именно ее расчетливость и практицизм так высоко ценил Шон. И если даже Мабри разглядела в глазах Тьернана нечто потустороннее, то, значит, оно определенно там присутствовало.
Кэссиди вдруг обуял почти панический страх. Ей хотелось удрать из отцовского дома и бежать без оглядки. Бросить отца, которому она впервые в жизни понадобилась, и спрятаться в каком-нибудь безопасном месте.
До чего жаль, что это невозможно!
— Вы с Шоном женаты уже почти десять лет, — сказала она, стараясь взять себя в руки. — Кому, как не тебе, знать, что лишнего слова из него клещами не вытянешь. Впрочем, я уверена, рано или поздно он сам поделится со мной своим замыслом, — со вздохом закончила она.
Мабри с сомнением посмотрела на нее.
— Что ж, вполне вероятно. Надеюсь только, что он не станет особенно затягивать с принятием решения. В противном случае может оказаться слишком поздно.
Кэссиди резко встала. Ей вдруг захотелось вдохнуть свежего воздуха, побыть на солнышке, увидеть вокруг улыбающиеся лица. Ничего из этого на Манхэттене и днем с огнем не найти. Как, впрочем, и надежного места, где она могла спрятаться.
— Слишком поздно, Мабри? — спросила она. — Для чего?
Но Мабри лишь покачала головой.
— Не знаю, Кэсс. Просто у меня дурное предчувствие. Причем я очень боюсь, что дальше будет еще хуже.
Тем временем Ричард Тьернан лежал в темноте, вытянувшись во весь рост на кровати, принадлежавшей в свое время одной из дочерей Шона. Спал он всегда мало, чаще урывками, а когда начинало светать, возвращалась боль, и ему ничего не оставалось, как отгородиться от мира хотя бы темнотой задвинутых штор и закрытых дверей. Ему не хотелось сейчас никого видеть.
А вот Шон был не из тех людей, которые обращают внимание на закрытые двери. Когда его коренастый силуэт нарисовался в дверном проеме, в темной комнате забрезжил свет. В квартире было тихо, как в склепе.
— Женщины ушли, Ричард, — произнес Шон. — Наверное, за покупками отправились.
— Кто-нибудь говорил вам, что вы женоненавистник? — спросил его Тьернан, не поворачивая головы.
— Да, тысячу раз, — ухмыльнулся Шон. — Все эти феминистки. Их мнение для меня как награда. Между прочим, можете ли вы назвать хоть одну женщину, которая бы не обожала делать покупки? Скажем, ваша покойная супруга? По-моему, счета ей выставляли просто космические.
— Вы читали стенограммы судебных заседаний, Шон, — кивнул Тьернан. — Знаете все это не хуже меня, причем ничего не забываете.
— Да, это верно, — самодовольно осклабился Шон. Войдя в спальню, он прикрыл за собой дверь, и в комнате вновь воцарился кромешный мрак. Шон присел на стул возле кровати, на которой лежал Тьернан.
— Ну что, как она вам? — спросил он. Тьернан не стал делать вид, что не понял.
— Вы уже спрашивали меня об этом.
— А что случилось этим утром? Я ведь оставил вас вдвоем и думал, что…
— Что вы думали, Шон? — свирепо прорычал Тьернан. — Что я наброшусь на нее и разложу прямо на вашем столе с задранной юбкой?
— Я, между прочим, ее отец, — холодно напомнил Шон. — Следите за выражениями.
— Вы ее отец, но вас нисколько не заботит участь вашей дочери после того, как она окажется в моих руках.
— Нет, отчего же, заботит, — ухмыльнулся Шон. — Но я готов рискнуть.
— Между прочим, Шон, рисковать будете вовсе не вы, — ощерился Тьернан. — А вдруг я и впрямь отъявленный убийца? Кровавый маньяк вроде Джека-Потрошителя. — Он приподнялся и щелкнул выключателем. Вспыхнул свет, и Шон заморгал, как ослепленная сова. — Знаете ведь, что все говорят. Что я зарезал жену, детей, а также, по всей вероятности, еще целую кучу женщин. Тело Салли Нортон до сих пор не нашли, и лишь поэтому на меня до сих пор не навесили еще одно убийство. А что, если я чисто физически не способен удержаться? Может, у меня и правда мания, и, оттрахав женщину, я непременно должен ее зарезать?
Шон криво усмехнулся.
— Стращать меня пытаетесь, Ричард? Запугать хотите? Нет, приятель, меня голыми руками не возьмешь, я орешек крепкий! И я прекрасно понимаю, что у вас были причины ухлопать свою супругу. Но с какой стати вам убивать Кэссиди, ума не приложу?
Тьернан сел на кровати спиной к стене; отъявленный эгоизм писателя уже начал действовать ему на нервы.
— Может быть, причина состоит в том, чтобы насолить вам, поскольку вы уже меня достали!
— Я вас давно уже достаю, Тьернан, — процедил Шон. — Нечего мне мозги пудрить. Мы заключили с вами сделку, как Фауст с Мефистофелем. Я отдаю вам дочь в обмен на правду из ваших уст. Вам нужна девка, и вы по какой-то причине остановили выбор на моей дочери. Так тому и быть. Мне нужна профессиональная помощь для подготовки рукописи, а Кэсси — весьма приличный редактор. Даже талантливый. Все, Рубикон перейден! Я на попятный не пойду. А вы?
Тьернан скривил губы в волчьей усмешке.
— Я тоже, — проронил он. — Хотя у меня есть к вам один вопрос.
— Только один? — игриво осведомился Шон. — Валяйте.
— Кто из нас Фауст, а кто — Мефистофель?
На мгновение воцарилась почти могильная тишина. Затем Шон сказал:
— А вот это, мой мальчик, и сделает мою книгу классикой жанра!
Кто-то за ней следил. Кэссиди, правда, миновала не один квартал, прежде чем в затылке ее возникло неприятное ощущение. Обернувшись, она ничего примечательного не заметила; никто не проявлял особенного интереса к высокой и довольно соблазнительной рыжеволосой женщине, одетой для Верхнего Ист-Сайда довольно неброско.
Кэссиди была права насчет солнца и улыбающихся лиц. Утро, поначалу такое ясное, постепенно помрачнело, а лица прохожих, опасливо поглядывавших на темнеющие небеса, казались угрюмыми и озабоченными. В воздухе удушливо пахло выхлопными газами.
Кэссиди направилась к парку. Конечно, это было не самое безопасное место, но ей вдруг остро захотелось побыть среди деревьев, пусть даже чахлых и постепенно погибающих от загрязненного воздуха. Она мечтала увидеть играющих детишек, чтобы хоть как-то отвлечься и выкинуть из головы Ричарда Тьернана с его изломанной судьбой.