— Оно у меня, — дрожащим голосом возразила она.
Кэм вздохнул с явным облегчением, несомненно, оценив, какая это была жертва с ее стороны. Если бы она продала ожерелье, то сто раз могла бы перекрыть крышу своего старого домика.
— Я также получил в Лондоне особое разрешение на брак, Хелен. Я знаю, что обещал не давить на тебя, но я тогда говорил неправду.
Хелен подняла на него глаза, затуманенные слезами.
— Мы поженимся немедленно, — твердо сказал он. — До отъезда из Солсбери. Я не стану ждать, это напряжение просто невыносимо. Поэтому мы обвенчаемся завтра утром в соборе. Я уже обо всем договорился. Ты слышишь? И к черту мой траур. А зеленый шелк… ну, что ж, прости. Наденешь его как-нибудь потом.
Слезы все подступали и подступали, Хелен открыла рот, чтобы дать согласие, но Кэм заставил ее умолкнуть новым поцелуем.
— Не надо слов, Хелен, слышишь, — проворчал он, прижимаясь лбом к ее лбу. — Я чертовски устал спорить о том, что давно предначертано нам судьбой. Нашей единственной ошибкой было то, что мы сомневались друг в друге. Теперь, какие бы новые испытания ни уготовила нам жизнь, а их, думаю, будет немало, мы все преодолеем вместе. И тебя будет защищать мое имя. Так что ничего не говори, Хелли.
— Совсем ничего? — спросила она, прижавшись макушкой к его подбородку. — Вообще никаких слов?
Кэм тихо и обреченно засмеялся.
— Вижу, ты и на секунду не хочешь подчиниться, да? Ну, что ж, очень хорошо. Скажи его!
— Да! Вот! Только одно слово.
Эпилог
В парадном зале Халкота, украшенном еловыми гирляндами, собрались многочисленные арендаторы и слуги. На балконе над лестницей квартет сельских музыкантов играл рождественские и народные песни, а за окнами только что выпавший снег накрыл роскошным ковром поля и леса Глостершира.
На ближайшем от входа столе аккуратными стопками лежали подарки: теплые шерстяные шарфы, прочные кожаные перчатки, всевозможные игрушки и сладости. За столом возвышался Милфорд, который с помощью Арианы выбирал подарки, чтобы вручить каждому вновь прибывшему гостю наиболее подходящий. А гости толпой валили в дом, смеясь, болтая, отряхивая снег с ботинок. Глядя на эту картину, Хелен почувствовала, что теперь наконец действительно вернулась домой. Два кресла времен Тюдоров были принесены из желтой гостиной и поставлены рядом на сооруженный помост у двери в зимний сад. С этого возвышения Хелен и Кэм уже почти два часа обменивались рождественскими поздравлениями с гостями. Но как заметила Хелен, все это время его взгляд не отрывался от Арианы.
Душа Хелен радовалась при виде девочки. Ариана стояла рядом с Милфордом, застенчиво улыбаясь всем, кто подходил к ней. И хотя она лишь тихо здоровалась, ее глаза радостно сияли, когда она вручала подарки.
Кэм откинулся на спинку кресла и, подняв бокал с вином, незаметно указал им в сторону девочки.
— Взгляни на Ариану, — тихо сказал он. — Она выглядит такой… счастливой. Такой нормальной. Моя дорогая Хелен, ты и представить не можешь, как я тебе благодарен.
Толпа отошла от них и собралась у балкона с музыкантами, которые заиграли энергичную версию «Двенадцати дней Рождества». Воспользовавшись этим моментом, Хелен быстро поцеловала мужа в щеку.
— О, Ариана совершенно нормальна. Но, Кэм, дорогой мой. Ты должен знать, что я имею к этому мало отношения. Ариана никогда и не была по-настоящему больной, просто растерянна и напуганна. Она пыталась делать то, что ей казалось правильным. Она хранила секрет своей матери, как та велела ей.
Кэм долго молчал.
— Хелен… ты думаешь, Ариана помнит? — В голосе его прозвучали отголоски прежней боли.
— Нет, это лишь смутные воспоминания. Думаю, она помнит, что был пожар и что он как-то связан с Лоу. Но единственным отчетливым воспоминанием был запрет рассказывать об этом, хотя она едва ли понимала, о чем.
— Ты имеешь в виду отношения между ее матерью и Лоу? — мрачно спросил он.
— Да. Мне очень жаль.
— Не беспокойся, Хелли. Меня это не тревожит. Не в том смысле, который ты имеешь в виду. Я просто надеюсь, что даже смутные воспоминания Арианы когда-нибудь рассеются.
Хелен нежно похлопала его по колену.
— Они уже почти рассеялись, Кэм. И вместе мы постараемся, чтобы они больше никогда не вернулись. Мы дадим ей семью, которая станет для нее опорой, даря силы и уверенность.
— Дорогая моя Хелен! — Внезапно на лице Кэма промелькнула тень беспокойства. — А тебе не кажется, что Ариана была слишком уж серьезной последние три недели? Меня это, признаюсь, тревожило.
Хелен весело рассмеялась:
— Ох, Кэм. Тебе лишь бы тревожиться, да? Ариана тоскует по Бентли. Ужасно.
— Господи, ты права! И кстати, о Бентли. Интересно, куда его теперь занесло?
— Он, несомненно, все еще в Париже. К Новому году собирался в Италию, но я полагаю, что он так легко от Парижа не откажется. — Хелен сжала руку мужа. — Ты много думаешь о Бентли, да? Возможно, дорогой, ты по нему скучаешь так же сильно, как и Ариана?
Кэм откинул голову и рассмеялся.
— Мне никогда не удастся тебя провести? Да, я скучаю по нему. Но еще больше тревожусь, — уже серьезно произнес он. — Он многое пережил в Солсбери, Хелен. И я знаю, почему он это сделал. А что сделал я, чтобы отблагодарить его? Отдал храм Святого Михаила и приход Бэзилу! Удивительно, что Бентли не возненавидел меня за это. А может, и возненавидел.
— Ничего подобного, любовь моя, — возразила Хелен. — И по правде говоря, Бентли очень повзрослел. Но все же не стоит ждать от него, что он будет жить дом в дом с Джоан. До тех пор, пока сердце его немного не успокоится.
Кэм повернулся к ней и нежно провел рукой по ее щеке.
— Я ведь правильно поступил с Бэзилом, да? Я понимаю, Бентли трудно с этим смириться, но я должен был позаботиться о Джоан.
— Да, милый. Ты сделал, что нужно, и Бентли понял это. Поездка по Европе как раз то, что ему необходимо, вот увидишь. Не пройдет и года, как он влюбится в какую-нибудь мадемуазель.
— А вот это я рекомендую всей душой, — многозначительно сказал Кэм, глазами говоря ей о любви.
— Я тоже люблю тебя, — ответила она. — И всегда буду любить. Ты посмотри, как много радости у нас в это Рождество. — Хелен указала на заполненную гостями комнату. — Наши друзья, наша крепкая семья. И верь мне, Кэм, когда я говорю, что и Бентли со временем достигнет многого.
— Да, — согласился Кэм. — Но что это будет, я даже не смею гадать. Я лишь молюсь, чтобы он не разбился на скачках или не погиб на какой-нибудь дуэли.
— Право же, Кэмден! — засмеялась Хелен. — Ты, кажется, совсем не веришь в брата. Он прекрасный стрелок.
Кэм понял жену.
— Да. Но мы не слышали о нем уже два месяца, — возразил он. — Так что, наверное, отсутствие новостей — тоже хорошие новости.
Хелен вдруг улыбнулась и застенчиво посмотрела на него, что было совершенно несвойственно ей.
— Что до новостей, милый, то они есть у меня. И очень хорошие! — Она слегка провела рукой по животу.
Кэм секунду недоуменно смотрел на нее, и вдруг его лицо озарилось радостью.
— О, дорогая. Не может быть… То есть я, конечно, надеялся… Это было мое самое большое желание… но я не ожидал так скоро…
— А вот я, дорогой, слишком долго этого жду. Мы ведь потеряли с тобой так много лет. И я не намерена тратить напрасно время, что осталось нам с тобой. Ни единой минуты. — Хелен нежно коснулась губами его щеки.
Но сильные руки Кэма обхватили ее плечи, и вот уже поцелуй в щеку превратился в нечто совсем иное.
Прошло несколько долгих мгновений, пока лорд и его леди вдруг заметили, что гости совершенно утратили интерес к музыкантам и столпились вокруг них.
Когда в его парадном зале раздались оглушительные аплодисменты, Кэмден Ратледж, такой важный и такой добродетельный граф Трейхерн, густо покраснел.