Альбер. Они будут там. За веревкой. Будут смотреть на вас.
Графиня. Смотреть, как мы… А что мы будем делать?
Альбер. Вы будете жить, вот и все. От вас требуется жить, как вы жили раньше, только за веревкой, — для народа. Для его воспитания и развлечения.
Баронесса (в ужасе). Мы должны будем учить роли? Но у меня нет никакой памяти. Я никогда не могла запомнить ни одной басни!
Альбер (приветливо). Да нет, тетушка Мина. Не пугайся ты так, моя толстушка. Что ты делала целыми днями в углу гостиной? Вязала носки для бедных?
Баронесса. Да.
Альбер. Так вот для тебя это будет совсем нетрудно. Ты будешь продолжать вязать носки. Только интересно, кому мы будем их раздавать теперь, когда произошла революция и бедных больше не будет… Ну, в конце концов, это они там, в Центральном комитете, решат.
Баронесса (возмущенно). Как, у меня моих бедных тоже заберут?
Альбер. Не будет больше бедных, говорю тебе!
Баронесса. А семья Брукар, где семеро маленьких детей?
Альбер. О них позаботится государство!
Баронесса. А что, у их матери сразу прошел туберкулез?
Альбер. О ней позаботится государство!
Баронесса. А муж-пьяница больше ее не бьет?
Альбер. Об этом… (Замолкает.) Ну, нельзя все сделать сразу. Но в плановом комитете должны были предусмотреть, и что делать с пьяницами. Они все предусмотрели.
Людвиг (подходит к Альберу и говорит твердым голосом). Господин Альбер!
Альбер. Товарищ заместитель помощника комиссара, если вам будет угодно! Нет больше господ!
Людвиг. Заместитель помощника комиссара, скажите своим новым хозяевам, что меня можно вести на расстрел. Я офицер. Я не стану клоуном на потеху всякой швали. Разойдись! (Щелкает каблуками.)
Альбер (мягко). Не изображайте из себя идиота, господин Людвиг! Никто от вас не требует быть клоуном в большей степени, чем вы были им всегда. (Передразнивает его.) Монокль, каблуки… На потеху всякой швали… Разойдись!
Продолжайте в том же духе, это как раз то, чего от вас ждут. И нация будет вас бесплатно кормить. Можете жаловаться!
Людвиг. Я повернусь к ним спиной!
Альбер. Браво! То, что нужно!
Людвиг. Я и не посмотрю на них.
Альбер. Я очень надеюсь, что вы будете себя вести именно так. Вот если бы вдруг решили стать вежливым, это совсем бы не подошло. Вам ведь говорят: нужно, чтобы народ видел вас такими, какими вы были!
Вот госпожа Гертруда согласна, не правда ли?
Гертруда. Комиссар говорил о двенадцати платьях. Откуда их возьмут? Я соглашусь только на том условии, что буду хорошо одета!
Альбер. Положитесь на меня! В тот-день, когда началась революция, в «Гранд-отеле» был большой французский вечер, и там показывали моды Дусэ. Манекенщицы укрылись в посольстве, а платья побросали. Я оформил документы на реквизицию и, слава богу, успел прибыть туда первым. Я хотел, чтобы мои буржуа были одеты лучше всех.
Гертруда (восхищенно). Вся коллекция Дусэ… мне… Но ведь это чудесно!
Альбер. Я же вам говорю, что революция — это хорошее дело!
Ганс (подходя к отцу). В конце концов, отец, чем мы рискуем, если согласимся? Мне двадцать лет. Европа вся может оказаться перевернутой с ног на голову, уж во всяком случае, границу не перейдешь. Я рассчитываю приспособиться к завтрашнему миру. Я буду работать. Буду зарабатывать на хлеб своими руками.
Графиня (в ужасе). Ганс, что ты говоришь!
Альбер (вдруг очень жестко). Э нет, цыпленочек, погоди! О том, чтобы к чему-либо приспособиться, не может быть и речи! Неужели ты думаешь, что тебе позволят стать рабочим и пользоваться всеми теми благами, которыми будут пользоваться трудящиеся? Зарабатывать на хлеб своими руками?! Ты с ума сошел! Бегать за юбками — пожалуйста! Ничего не делать, как и раньше, — да! Покер, танцы, стрельба по голубям, и не просыхать!.. Алкоголь будет распределяться по карточкам, но для вас на представлениях его будут выдавать свободно. Мы хотим, чтобы народ видел, как вы на бровях ходите! А что касается амурных дел, в вашем распоряжении будут горничные, станете лапать их где-нибудь за дверью. И так всю жизнь!