—Ааххх— с протяжным стоном, его тело задрожало, но отодвинуться мне не дали. Этот больной извращенец, кончил прямо в мой рот, и пока я не проглотила содержимое, мои волосы не отпустили с руки.
И так происходило ровно до тех пор, пока я сама не стала глотать то что он извергал из своего детородного органа.
Не важно, где, под столом в ресторане, во время деловой встречи, в лифте, в постели. Этот похотливый урод обожал наблюдать, как перед ним унижаются.
И эта привычка, осталась и по сей день.
***
Не самые приятные воспоминания, но наблюдая за тем, как Маркус воспитывает новенькую, я не почувствовала никакой жалости к этой девушке.
— Чёрт, полная бездарность! — слёзы текут по щекам несчастной, оставляя чёрные следы от туши на миловидном личике.
— Дай ей воды и пять минут отдохнуть, посмотри, её всю трясёт — с минуту Бейли молчал, продолжая сдавливать хрупкую конечность проститутки, после, видимо наконец приняв решение, резко отпустил её, направляясь к выходу, бранясь под нос.
—Не реви. Только хуже будет и нет, не думай, что я такая же как он, я еще хуже, но в отличии от него, я тебя понимаю. — протянув ей стакан воды, рукой указываю на уборную, где она, быстро умывшись, вернулась ко мне. Продолжая сверлить взглядом, полным ненависти и не понимая, за что ей такая судьба.
—Я не смогу ответить на все твои вопросы, и помощи от меня больше не жди. Но могу дать только один совет. Притворись дурочкой и тогда, сможешь выбраться из этого дурдома живой.
— Что, что ты такое говоришь? Это, всё это незаконно! Мои родители найдут меня и тогда, вас всех посадят. — сколько раз я слышала эту фразу, из уст каждой новенькой. Лола, Эмма, множество имён, уже в голове не помещается такое огромное количество.
— Милая, тебе разве не сказали? Тебя продали.— её глаза, столько удивления в них, каждая кому я сообщала эту новость, так реагировала.
—П. Продали? — Сейша, так звали девушку, не переставала смотреть на меня, прожигая взглядом. Осознание происходящего никак не приходило в голову восемнадцатилетней девушки .
Убеждать её, в обратном, не было никакого смысла. Так же, как и рассказывать о огромных долгах её семьи, перед банками. О морали лучше забыть и вовсе.
Минута, две, в комнате зависла тишина, а после, вопль пронзает эту тяжелую атмосферу. Хочу заткнуть уши, но вместо этого, ставлю пустой стакан из-под виски обратно на стол.
—Господи — ненавижу истерики, слёзы — это слабость которую нельзя иметь таким испорченным как мы. Они не спасут, а лишь сделают хуже.
Попытки вставить хоть слово не привели к результату, зато пощечина сделала своё дело. Теперь Сейша смотрела на меня с ненавистью, убрав с лица свои чёрные волосы.
—Теперь, когда ты пришла в себя, слушай меня внимательно. Как я уже сказала ранее, хочешь жить, делай то, что тебе говорят, строй из себя дурочку и глупо улыбайся и тогда, тебя не сбросят в какую-нибудь яму. Поняла?
Кожей чувствую её презрение ко мне, к самой себе и вообще ко всему что с нами связано. Но кивок в знак согласия успокаивает. Поняла, а значит мне не нужно думать о том, придётся ли она по душе Маркусу или нет.
— Хорошая девочка, а теперь покажи шефу всё что умеешь — освещаемый огнями клуба, Бейли словно хищник, ждал пока жертва останется одна, дабы накинуться на неё. Содрать одежду, и жестоко трахнуть.
Сразу в пекло, так умеет только он, жестокий, но эффективней, по его мнению, способ узнать, как покажут себя девочки в суровых условиях.
В такие моменты я молила , чтобы хоть одна из них додумалась прикончить этого ублюдка. У самой смелости не хватает.
Так сильно ненавижу, что не могу убить.
***
Семь лет назад
—Скажите, а у меня есть родители? — помню, как смотрела на него в тот день. Маркус вернулся раньше обычного , застав меня за готовкой очередного блюда на вечер. Изысками правда я его никогда не радовала, но мужчина был в восторге от каждого приготовленного мной блюда.
— У каждого из нас они есть, просто ты не можешь вспомнить. Но однажды, ты найдешь их , и я уверен, что они так же тебя ищут
Я смотрела с каким аппетитом он поглощал один бутерброд за другим и не могла понять, куда исчезает пища в таком хрупком теле. И высоким, он казался мне таким чудным.