Этот рассказ Вулфа кажется довольно прямолинейным, но несколько вещей в нём выглядят таинственными и подозрительными, хоть я и не думаю, что в данном случае они говорят о сюжетных хитростях. Рассказчик называет свою дружбу с Хоуи необычной, но это может быть только из-за тематического разделения между «слоем населения постарше» и «новоприбывшими»; как правило, новое и старое в городе никак не связаны.
Рассказчик проявляет своё отношение, когда лепит на убийства ярлык «заурядных и жалких» — всего три жертвы, что кажется прозаичным в сравнении с убийствами Гейси или Джека-Потрошителя. Это демонстрирует отношение «новоприбывших»: история не настолько значительна, чтобы быть захватывающей, и больше не имеет значения, хотя привела к по меньшей мере шести смертям. Показательно, что утверждение рассказчика, будто убийства не имеют значения, вторит его вступительному заявлению: «Не имеет значение, когда мы с Хоуи стали друзьями, за исключением того, что наша дружба была необычной».
Чёрствая природа нашего рассказчика указывает не на то, что он является убийцей, или что где-то рассказе скрывается некий злой дух, как это было в «Кевине Мэлоуне» («Kevin Malone», 1980), а на результат различий между старым и новым. В самом начале говорится, что поутру в воскресенье «новоприбывшие» подстригают траву, вместо того, чтобы ходить в церковь, как «старики». И это не единственное противопоставление.
Несколько примеров «новой» философии в тексте: идея того, что Джексон «кричал о помощи», а жена была его сообщницей; концепция того, что сейчас депьюти вообще не стал бы обыскивать машину без ордера и никого бы не арестовал; ощущение, что три убийства — это скучная, заурядная история — все эти идеи переходят в идеологию, что «теперь это не имеет значения». Они напрямую противопоставляются «старой» философии: если бы Джексон захотел остановиться, то признался бы; депьюти поступил правильно, стянув этот брезент и увидев доказательства; убийства обладают мощью рассказа ужасов — эти человеческие жизни имели значение.
В начале рассказа о старшем поколении говорится: «Эти люди, практически все из них, всё ещё живут здесь, они похожи на старые деревья, растущие меж новостроек».
Последняя строка гласит: «Справа были ещё одни рухнувшие ворота, ещё один старомодный дом медленно разрушался среди молодых деревцев».
Это совершенно ясное утверждение: новоприбывшие, или «молодые деревца», существуют среди домов разрушающихся и древних, живут в немыслимых условиях деструктивной философии, которая сваливает вину всюду разом. Старики — среди пригодных для жизни домов: их философия не увековечила бесконечный цикл разложения и перекладывания вины.
Вопрос Хоуи о том, кто же несёт нравственную ответственность за самоубийство его матери, возможно, является тем местом, где новые идеи интересны:
— Я думал, ты сказал, что она покончила с собой?
— Это то, что сказали бы тогда, в то время, когда она вышла за Джексона. Но теперь-то кто убил её? Джексон — Красная Борода — когда убил тех других девушек и перерезал себе горло? Или это случилось, когда он любил её? Или этот окружной прокурор? Или шериф? Или матери, отцы, братья и сёстры девушек, убитых Джексоном? Или её второй муж, может, что-то, что он сказал ей? Или, может, просто то, что она родила ребёнка, убило её: это бэби-блюзом называют. (…)
— Постнатальная депрессия. (…) Полагаю, теперь это не имеет особого значения.
Вина за самоубийство матери возлагается на плечи Хоуи, который и поведал эту историю. Очевидно, что он невиновен, и в системе, учитывающей все эти внешние силы, становится невозможным возложить вину: это практически исключает идею свободы воли.
WolfeWiki утверждает, что упомянутый в конце второй дом с рухнувшими воротами принадлежал второй семье Сары. Хоть кажется, что сюжетно почти все вопросы нашли свои ответы, остаётся ещё несколько деталей, которые, возможно, не вполне конкретизированы: «Вокруг Клинтона годами какие-то беды приключались, и народ это беспокоило. Я вроде не говорил, что этот самый Джексон был из Клинтона? Так вот, он был как раз оттуда. Его отец держал там магазин и владел фермой». Являются ли беды в Клинтоне всего лишь ещё одной частью цикла, переносящего вину из прошлого к новому поколению?
Интернет значительно упрощает изыскания по сравнению со временем написания этого рассказа Вулфом, и возможный источник истории о Синей Бороде — дело Бретонского короля Кономора Проклятого, который, по слухам, был ещё и оборотнем. В этой истории Кономор убивает своих жён, когда те забеременеют, и когда это происходит с новой женой, её предупреждают призраки мёртвых жён. Её всё равно обезглавливают, но Святой Гильдас чудесным образом возвращает её к жизни, а замок обрушивается вокруг Кономора, погубив его.