— Третий, — сказала Элой, когда котелок опустел окончательно, а костер начал самую малость прогорать, распространяя вокруг ровное приятное тепло. Солнце уже ощутимо кренилось за окоем, из-за дальних гор мерцало, разгораясь, какое-то дымное зарево. — Рано утром на мою ночевку набрел какой-то слишком беспокойный пилозуб, упокой Аид его цифровую душу, потом еще кое-что подвернулось, а уж после я набрела на вашу ситуацию.
Красные отблески костра в медленном танце двигались по лицу девушки, она говорила быстро и иногда непонятно, но, Святая Праматерь, как же Артеку нравилось ее слушать…
— Набрела? — словно бывалый охотник, усмехнулся он, отрывая зубами кусок твердого вяленого мяса. — Ты сделала нас частью своей легенды, Элой! Наша деревня никогда не забудет этого и передаст добрую весть об Охотнице дальше, в земли Карха, Банук и Озерам!
Легкая тень набежала на лоб Элой. Длинные рыжие косы качнулись, словно листья катальпы.
— Это называется «парадокс выжившего», дружище, — сказала она сквозь зубы. — И он не так уж хорош, если разобраться. Прославить спасительницу могут только те, кому она пришла на помощь. А те, кого я не смогла, не успела спасти — они ведь уже никому ничего не расскажут. Из этого получается неправильное впечатление о моем могуществе, в которое верит все больше людей… а любое вмешательство ведет к тому, что в конце концов опять получается какая-нибудь мрачная и кровавая дрянь.
— Как это?
— Ну, вот смотри: пару часов назад мы порубили на том поле чертову кучу падальщиков. Вроде бы хорошее дело! Вот только там валяется теперь две дюжины металлических скелетов, которых очень скоро найдут…
— Коршуны!
— Или другие падальщики, которых снова придется убивать. На месте пастбища бизонов образовалась площадка для выгула враждебных и агрессивных машин. И что получается в итоге? Чем больше мертвых падальщиков, тем больше живых падальщиков. Замкнутый круг, из которого нет выхода.
— Ты так здорово говоришь… — восхитился Артек. — Почти как наши Старейшины, когда рассказывают о священных Инструкциях Предтеч, только тебя легче понять. Намного.
— Будем считать это комплиментом, — подмигнула рыжая. — А Инструкции я читала, конечно, самые разные — и большинство из них вовсе не так интересны, как тебе, может быть, кажется. Предтечи — это вовсе не всемогущие божества, жаждущие передать знания своим далеким потомкам…
— Нет?
— Нет. По правде говоря, они были такими же, как мы. Ленивыми, злыми, завистливыми… только с куда более смертоносным оружием. И Инструкции их по большей части все о том же — просто заметки одиноких и несчастливых людей посреди холодного мира. О чем это должно тебе говорить, дружище?
— О том, что на самом деле меня зовут Артек?
— Приятно познакомиться, Артек — но нет. Что в жизни можно полагаться только на самого себя и ни в коем случае — не на мутные послания из далекого прошлого. Чему давно мертвые могут нас научить?
— Например, что, если не хочешь умереть, нужно стать самым могучим воином! — гордо выдал всем известную истину парень. Охотница снова проверяла его! — Когда машины в панике бегут от одного твоего приближения, ты знаешь — жизнь прожита не зря!
Элой усмехнулась.
— Давай, Артек, ты поверишь человеку, от звука имени которого машины убежали бы за самые дальние поселения Банук, если бы это кто-то прописал в их поведенческих контурах… Нет ничего хорошего в том, чтобы уметь в совершенстве убивать машины. Совсем. Ни капельки.
Артек подобрал с земли челюсть. И это ему говорит живая легенда, великая защитница людей… ну ладно, рыжеволосая подтянутая девушка, которая на его глазах за пару ударов сердца располосовала в металлолом троих падальщиков?
— Но ведь… защита людей… и слава?
— Слава? — Элой грустно покачала головой. Видимо, слова парня задели ее за живое. — Знаешь, меня с самого раннего детства учили только одному — убивать. Я много лет называлась изгоем, племени не разрешалось со мной даже разговаривать, и единственной возможностью тогда…
— Всему племени?
— Был только один человек, мой наставник. Раст. Он погиб.
— Мне жаль.
— Спасибо. Я умею убивать машины потому, что это единственное, чему меня учили год за годом… Но это не я, не то, чем я бы хотела… — она оборвала сама себя, сердито уставившись в алые угли. Вокруг уже совсем стемнело. — Что ты делаешь в свободное время?
— Что… делаю?
— Ну, ты же не ходишь на охоту два раза в день, верно? Помогаешь по хозяйству, наверное, куда же без этого — но что кроме этого? Что тебе нравится делать?