— Я имею в виду… Я не уверен, но у нас вроде как об этом болтали, потому что у нее не было работы, — это до того, как она устроилась в клинику, вот. На другой стороне улицы был бар, и она нередко хаживала туда и вроде как подцепляла мужиков, чтобы они заплатили за еду и прочее.
— И за секс?
— Не знаю, но мы считали ее шлюхой. Хотя и не всерьез.
— Это как?
— Ну, она всегда возвращалась в общагу к одиннадцати, так что не было похоже, что она всю ночь провела на панели.
— И все же вы полагаете, она подцепляла мужчин?
— Ну да. — Он покраснел.
— Вы на самом деле видели, как она это делает?
Он помотал головой.
— Когда вы в последний раз видели Луизу?
— Вы имеете в виду — уже после общежития?
— Да.
— Я никогда больше ее не видел. Она даже ни с кем не попрощалась.
Вернувшись в машину, Анна почувствовала, что вся одежда пропиталась запахом курева. Это общежитие оказалось убогим местом, впрочем, как и гостиница в Паддингтоне, где предлагались комнаты с завтраком. Туда-то, в Паддингтон, Тревис теперь и направлялась. Луиза обреталась там до того, как переехала в квартиру Шерон. Останавливались там преимущественно коммивояжеры, и Анна уже начала думать, что лишь впустую потеряет время.
Ливанка, содержавшая гостиницу, отнеслась к ней весьма недружелюбно: миссис Ашкар была уже опрошена детективом-инспектором Баролли и теперь возмущалась тем, что все это ей придется повторять еще и Анне. Она взглянула на фотографии и сказала, что никого на них не знает. Единственный человек, которого она узнала, — это погибшая Луиза Пеннел, и ливанка выразила большое сожаление по поводу того, что с той случилось.
— Она когда-нибудь возвращалась в гостиницу не одна?
— Нет. По крайней мере, мне об этом неизвестно. Но пару раз она сидела с кем-то из гостей в баре.
Тревис перечислила несколько имен из записной книжки Луизы. И снова миссис Ашкар не припомнила, чтобы кто-то из названных людей останавливался в ее гостинице, хотя и просмотрела книгу регистрации, водя по ней красным ногтем с облупившимся лаком, — и отрицательно покачала головой. Далее Анна показала ей набросок подозреваемого:
— Вы когда-нибудь видели Луизу с этим мужчиной или с кем-то похожим на него? Он высокий, хорошо одетый, иногда носит длинное черное или темно-серое пальто.
Миссис Ашкар пожала плечами:
— Не видела. — У нее был грубый гортанный выговор.
— Я могу переговорить с кем-нибудь из бара?
— У нас нет ставки бармена. Джо работает и в баре, и на кухне. Она иногда бывала там на подхвате.
— Простите?
— Я говорю, иногда она работала на кухне — мыла посуду, прибиралась. У нее вечно не хватало денег. Иногда она помогала горничной по утрам застилать постели.
— И за счет этого оплачивала проживание?
— Да. Ее переселили из большой комнаты в заднюю кладовку. Джо поручал ей мыть стаканы в баре. Я все это уже рассказала другому человеку, который о ней расспрашивал.
— Джо сейчас здесь? Я бы хотела с ним поговорить.
Миссис Ашкар вздохнула и что-то сказала по-арабски в интерком. Потом повернулась к Анне:
— Пройдите через те двери, он к вам выйдет.
— Спасибо, — сказала Анна, испытывая к этой женщине неприязнь.
Так называемый бар, он же и гостиная, был темным и невзрачным, со старыми бордовыми бархатными занавесями и застоялым запахом табачного дыма и алкоголя. Там стояли пара простеньких кресел и диван — все изрядно обветшалое, лежал замызганный по краям коричневый ковер с желтеньким рисунком. Собственно баром являлась длинная застекленная стойка в углу комнаты. Стаканы и бутылки помещались на просторной полке позади нее вместе с пакетами орешков и чипсов в открытых коробках.
Анна повернулась, когда влетел Джо — широкоплечий и небритый, в заляпанной футболке и джинсах. Его черные как смоль волосы, смазанные гелем, были зачесаны назад, открывая смуглое лицо. Выглядел он пресыщенным красавцем. Он тепло улыбнулся Анне и пожал ей руку. Ладони его были большие и грубые.
Анна показала ему фотографии, перечислила имена из Луизиной книжки, но это ничего не дало. На вопрос, был ли кто из постояльцев с ней в приятельских отношениях, Джо пожал плечами:
— Разумеется. Луиза всегда крутилась тут, и если они покупали напитки, то иногда оставалась в баре до двух часов ночи.
— А к кому-нибудь особенно она благоволила?
Он помотал головой, затем прошел за грязную барную стойку и открыл пиво. Одну бутылку он протянул Анне, но та отказалась. Качнув бутылкой, Джо поставил ее на замызганную подставку для кружки.