Долго молчала Ольга Карповна. Размышляла. Жаль ей стало девушку, догадалась, что не от хорошей жизни она сюда заехала, видимо, нужда какая-то пригнала на берега благословенной Тали. Пожалела, что не вовремя появилась Нина — другая девушка, всего неделю назад она взяла ее в медпункт. Может, эта была бы лучше…
— Чего-чего, а работы в лесу хватает. Лесничество — то же производство, но не знаю, каким оно покажется новичку.
— Все будет зависеть от начальства… У вас главный начальник — строгий или добрый человек?..
— Да как сказать, — заколебалась Ольга Карповна. — Как кому. Когда речь заходит о добрых людях, работящих, а особенно о тех, кто в лес влюблен, — как отец родной. Ну, а если кто попадет случайно или еще и с нечистыми руками потянется к лесу — очень строгий.
— А как его зовут? — затаив дыхание, спросила Инесса, словно с высокого берега в омут прыгнула.
— Иван Матвеевич Иваненко.
Инесса чуть не пошатнулась, хотя и желала услышать именно это имя. Попутчица шла впереди, так как тропка была узенькой, поэтому не видела выражения лица девушки. Рассказывала о лесничем:
— Много хороших, положительных, как говорят, сторон есть в характере Ивана Матвеевича. Лес он знает и любит, как немногие из его коллег по работе, каждое дерево в этом неисходимом лесу его знает и к нему клонится, а он разве что не здоровается с каждым деревцем, знает, чем каждое из них полезно, чем оно болеет и какая ему нужна помощь. За свой лес, за все то, что растет и живет в лесу, наверное, не задумываясь жизнь отдал бы, сам живет лесом и всех к этому призывает. Кто не любит лес, тому в нем нечего делать — так он говорит. Не заботится о себе, весь в заботах о лесном деле, все остальное ему безразлично, словно оно и не существует… Так что и не знаю, как на вашу просьбу посмотрит Иван Матвеевич. Если сумеете вы его убедить в том, что не случайно попали в лес, вероятно, и примет, а почувствует, что… пересидеть некоторое время, то может и отказать…
Инесса слушала этот рассказ безразлично, другое она и не надеялась услышать, так как предполагала, что ее отец именно таким и должен был быть: сухим и безразличным к людям, фанатичным лесовиком, для которого самая последняя деревина в его диком лесу дороже сердцу, чем родная дочь. Она ему выскажет все. Или даже не скажет, а многозначительно промолчит. Только гордо и презрительно посмотрит в глаза. Нет, нет, она обязательно выскажет правду: не работу искала, а хотела видеть человека, бросившего несчастную жену и дочь. Да, да, она ему это гордо бросит в лицо, поднимет голову и неторопливо уйдет прочь. Если у него не до конца окаменело сердце, он почувствует собственную никчемность и вспомнит и проклянет тот час, когда бросил беспомощную дочь на произвол судьбы.
Они вышли на берег реки.
— Вот это и есть она, наша Таль. А почему ее так назвали? В честь гроссмейстеров, кажется, речек не называли. Чтоб в честь подвесного механизма, с помощью которого поднимают грузы, была названа, тоже сомнительно… — проговорила Ольга Карповна.
— Разве же это речка? Это же ручеек, — вставила слово Инесса.
— Весной и во время обильных дождей она умеет показать характер, разливается от леса до леса, тогда вся эта пойма становится морем, хоть пароходами разгуливай по нему.
— А водичка в ней прозрачная, чистая, — похвалила девушка речку.
— Вон там, повыше, плотину запрудили, за лесничеством целое озеро налилось. Вот мы сейчас снимем обувь, перебредем на ту сторону, а там уже и лесничество…
Инесса забеспокоилась:
— А там есть гостиница? Я смогу где-нибудь остановиться?
— Есть, есть, а как же, без гостиниц у нас не обойтись…
— А может, трудно устроиться?
— Устроим…
Не успела и опомниться Инесса, как прошли через густой, еще не расчищенный сосняк, и, словно в сказке, перед глазами возникло лесничество. Ей представлялись то одинокий длиннющий барак, то городишко, то палаточное поселение, но совсем уж не то, что сейчас увидела.
Над тихим озером, на просторной поляне, с трех сторон окруженной синим лесом, раскинулся городок, прорезанный короткими улочками, по обе стороны которых возвышались деревья, за каждым домиком красовались сады. Над озером склонялись плакучие ивы, а с другого конца поднимались в небо корабельные сосны. В лощине, там, дальше, где пряталась в камышах Таль, почетным караулом выстроились могучие дубы, такие толстые и раскидистые, что занимали едва ли не половину всей поляны. Это был не городок, а скорее оазис деревьев и воздвигнутых человеческими руками строений среди густого пралеса, того самого, на который в наше время можно набрести разве что в глухом Полесье. Они вышли, можно сказать, с тылу, поэтому и увидели лесничество в таком ракурсе, что оно все было хорошо видно, но показалось Инессе таким миниатюрным, будто игрушечным. На игрушечные были похожи аккуратные кирпичные домики, обсаженные стройными топольками и серебрянолистыми ясенями, игрушечной казалась площадь посреди лесничества, на которой красовалась оригинальная вышка метров пятидесяти. На вышке стоял человек в зеленой фуражке, направляя стеклышки бинокля то в одну, то в другую сторону.