— Извините, девушка, что я так бесцеремонно… но у нас такое безлюдье, и каждый новый человек — счастье… Тем более такой… человек. Поэтому простите мое нахальство, но мне показалось, что «старик» повел себя с вами недоброжелательно… Вы что-то хотели… с чем-то обратились, а он и слушать не стал…
Начав речь, он уже не мог остановиться, сумбурно перепрыгивал с одного на другое, опасался, что его не дослушают, не оценят старания проявить доброту и заботливость, видела его насквозь, догадывалась, что ему хотелось во что бы то ни стало с ней познакомиться, но многозначительно молчала. Была еще слишком юная и неопытная, но каким-то шестым, женским, чувством осознавала, что именно так, а не иначе должны знакомиться красивые парни с теми девушками, которые встревожили им сердце.
— Если быть объективным, то это на него не похоже. «Старик» у нас вполне на уровне. Без пяти минут доктор наук! Но иногда бывает… Вот-вот разменяет старик вторые полсотни, ему уже трудно понять душу молодых и таких симпатичных… Поэтому… извините, что я так бесцеремонно…
— А вы покороче. Много слов еще не означает много мыслей, — откликнулась в ответ Инесса, причем проговорила это так спокойно и с таким превосходством, что и сама этому удивилась.
— Мудро сказано! — обрадовался Роланд. — Благодарю за науку.
— Не стоит благодарности, — иронически улыбнулась Инесса.
— Ну, все это в шутку, шутить очень люблю, хотя и не всегда удачно. Остап Вишня из меня не получился, а вот если когда в чем нужны будут мое содействие или помощь, то это уж без шуток — вот моя дружеская рука и крепкое плечо. Если понадобится, то не только «старику», но и самому черту рога своротим.
Так они вышли со двора. Инесса свернула на дорогу, в сень раскидистых дубов, и Роланд потянулся за ней. Инессе было приятно его явное ухаживание, она нисколечко не смущалась перед незнакомым хлопцем, не терялась под его горячим взглядом.
Ей стало так уютно и спокойно в его обществе, что она заразилась его шутливым настроением, спросила:
— Вы что, за деревьями здесь присматриваете? Или вырубаете?
— Сажаем! В первую очередь посадка, культивация. Вырубка — вынужденная необходимость.
— Эти дубки вы тоже сажали? — ухмыльнулась она.
— Эти? Сажали и эти. Только не я, а мой далекий предок. Думаю, при Хмельницком или еще раньше…
— Великаны!. Красавцы какие! — восторгалась Инесса.
— Уникумы! Их здесь были сотни, государством охранялись. Но фашистам, как известно, закон не писан. Уничтожили. Только эта прекрасная семерка и осталась случайно…
Со двора донесся требовательный голос:
— Роланд Яковлевич! Ау, где вы? Идите скорее…
— Уже всполошились. Без Роланда лес не растет… Ну, побегу, спасибо за разговор, думаю, он будет не последним.
Инесса молча взглянула на парня, глаза ее светились.
— А со «стариком» я побеседую… по-своему…
— Только прошу без бесед. Я сама умею с людьми разговаривать.
Роланд перепрыгнул через невысокий штакетник, побежал на голос, а Инесса стояла под сенью великана-дуба и улыбалась. «Ну и люди, ну и мужчины… Если ему что-нибудь от тебя нужно, то соловьем залетным поет, а потом… Не нужны мне ни ваши адресочки, ни шуточные разговорчики…»
Проживала Ольга Карповна в лесничестве, а работала в медпункте соседнего села. Начиналось оно сразу же за Талью, только пройтись запрудой, перейти мост, миновать долину, оккупированную раскидистыми вербами и чернокорой старой ольхой, и уже начинались колхозные кладовые. А там улицей, улицей, потом через овраг, затопленный орешником, бузиной и крушинником, и сразу же — сельская площадь, на площади — магазин, контора колхозной бригады, а дальше в саду и медпункт. Минут пятнадцать — двадцать — и на работе.
— Живу по-европейски, — шутила Ольга Карповна. — Работаю в густонаселенном пункте, а ночевать спешу в городок-спальню, на чистенький воздух, на первозданный покой.
Все успевала делать Ольга Карповна. По дому управиться, навести такой порядок, что у нее все сияло и блестело, сварить, да и не лишь бы что, а выдумывала разные блюда, из газет и журналов списывала рецепты кулинаров, а главное — составляла суровый, по-научному выверенный рацион на каждую неделю, с карандашом в руках подсчитывала калории, необходимые для болезненного своего мужа.
Ивана Матвеевича она обожала. Девичество ее сложилось как-то странно. Она не была обделена природой. Привлекательности не надо было занимать, всем взяла девушка, а смелости и решительности — как отрезано. Как ни подступались к ней однокурсники, даже и с других факультетов хлопцы не обходили вниманием, а ей хоть бы что. Словно и не парни они, а она — не девушка. Все внимание — науке, все свободное время — книгам, театру, ни минуты делам личным. Так и институт закончила. Ей советовали найти кандидата в мужья из киевлян, быстренько оформить брак и остаться в Киеве, а она этим не прельстилась. Поедет туда, куда пошлют, а «кандидаты» ей пока что не нужны.