«Кандидат» объявился в самом глухом месте, в лесном поселении, да и не сразу. Сначала он стал ее постоянным пациентом. Его недуги и болезни были определены известными киевскими профессорами, она сама, хотя еще и не имела достаточной практики, полностью подтвердила диагноз, лечение тоже было назначено без колебаний. Лесной озон, чистый воздух как основное лечебное средство — все это имелось в избытке, а вот некоторые препараты нужно было вводить с помощью шприца и иголки. Колола сама, делала это умело. А пациент во время каждой такой несложной операции смущался. После укола, чтобы загладить смущение, Иван Матвеевич начинал шутить, разговаривать, темы для бесед находились всегда интересные, с особенным увлечением говорил Иван Матвеевич о лесе и его богатствах.
Началось все с лекарственных трав. В то время Ольга Карповна еще не была сторонницей фитотерапии. В институте некоторые из научных светил защищали лекарственные растения со страстью, а большинство отзывалось скептически, над сторонниками «травяной» медицины многие в кулуарах посмеивались и называли их чудаками.
Иван Матвеевич, жрец лесов, постепенно ее перевоспитал. Он так зажигательно и убедительно рассказывал о каждой лекарственной травке, цветочке или деревце, корешке или ягодке, доказывал ей, сколько в них таится тех или других витаминов, химических элементов, необычных соединений, животворных веществ, что она не могла ничего возразить.
Все чаще они прогуливались, сначала поблизости, потом ходили и ездили в дальние походы, и столько интересного, невиданного, необычного он ей показал и раскрыл! Новыми, более мудрыми и более добрыми глазами она смотрела на каждое растение в лесу, на каждый цветок, на каждую травинку. А потом и на животных перешла ее любовь. Лес жил своей таинственной, такой прекрасной жизнью, в нем проживали дивные и, по глубокому убеждению Ивана Матвеевича, благородные животные.
Как-то он приболел, и она проведала его. Застала в его доме все в образцовом порядке, но сразу же ощутила: порядок полный, а тепла нет. Она знала: тепло в дом может внести только женщина. И он прочел ее мысли.
— Холодные стены в моем доме, Ольга Карповна?
— Холодные, — вздохнув, призналась она. — И медицина бессильна их утеплить?
Ей послышался в этом намек. Она покраснела, но сказала откровенно:
— Только женщина может их согреть, Иван Матвеевич.
У нее как-то странно стиснуло сердце в груди. Она увидела перед собой уже не пациента, к которому привыкла так, как привыкают к ближайшим соседям, родственникам, — перед ней был он, тот единственный, которого каждая женщина ищет и ждет. Вспомнила: у него есть ребенок, и снова зашлось сердце, но уже болью, и сразу же поблекло все вокруг.
— Вернется ваша… все устроится… — вяло проговорила она.
— Не вернется, — сказал он твердо и даже сердито. — Ее отпугнуло то ли мое ампутированное легкое, то ли лесные чащи. Нашла более достойного и более здорового. Что же, закон естественного отбора… Дочь так и не увидел…
— Еще увидите…
— Не знаю…
С того времени они оба, даже не осознав как следует, что произошло, потянулись друг к другу.
Как-то, то ли всерьез, то ли в шутку, он ей сказал:
— Совсем я одичал в холодных стенах.
— Сами виноваты…
— Нет, Оленька, виноваты вы…
Он впервые назвал ее вот так, и она поняла, что время пришло. Вспыхнула, опустила голову, удивилась:
— В чем же моя вина?
— Не хотите согреть мой дом…
Она покорно склонилась ему на грудь. Так все просто и естественно получилось. И осталось оно, то первое признание, для них обоих драгоценной реликвией.
Счастливо сложилась их жизнь, одно печалило и огорчало: не было детей. Об этом почти не говорилось вслух, а думалось часто, но никогда не жаловались на свою судьбу. Со временем и это отошло, годы стали налегать на плечи, работа и общественные, да и домашние хлопоты забирали все время, думать о том, чего не случилось, жалеть о том, чего не было, уже не приходилось.