— И все-таки, Белокор, оперировать капитана придется вам.
— Не могу… я… не… не могу…
— Надо! Ничего не поделаешь…
Вмешалась Евдокия Руслановна:
— Белоненко, вы похожи сейчас на Чапаева… Не может она, не может. Хирург нужен, рисковать нельзя…
Кармен, которая стояла вблизи и слушала разговор, загорелась:
— Мурашкевича бы сюда…
Белоненко засомневался:
— Как бы его вытащить сюда?.. Откажется… Или «хвост» притащит.
— Берем со Спартаком эту операцию на себя, — уверенно сказала девушка. — И Ткачик пусть идет… для прикрытия.
Насмешливо взглянула на Зиночку Белокор. У той сразу же высохли слезы.
— Может быть, лучше я? Я с Аристархом Платоновичем…
— Обойдемся без тебя, — отрезала Кармен, — за больными лучше посмотри.
Белоненко позвал Ткачика, велел готовиться к рискованному путешествию в Калинов.
Затем они зашли к капитану Рыдаеву. Переодетый, умело перевязанный пограничник лежал на мягкой постели, выстланной из лесных трав и веток.
— О, да вы еще совсем юноша, капитан! — по-дружески улыбнулась Вовкодав выбритому и умытому Рыдаеву. Пошутила: — В вас еще влюбиться можно.
— А что… Я и так уже чуть не женился на безносой, — пошутил он.
— Дел много, капитан, нельзя умирать, — произнес Роман Яремович.
— Избавиться бы от гитлеровского подарка, — вздохнул Рыдаев.
— Попробуем, — кивнула головой Вовкодав.
Лагерь жил своей жизнью. Кто стоял на посту, кто, ожидая очереди на пост, отсыпался, кто чистил оружие, а кто и просто скучал без дела.
Под раскидистой сосной, надежно замаскировавшись под нависшими ветвями, удобно устроились Трутень с Зориком. Выставляли на подстеленной поле Зорикова выветренного не одной зимой пальто косточки домино, перебрасывались словами.
Мимо игроков прошли Зиночка Белокор и неугомонная Кармен.
— Ты, Зиночка, будь уверена, если уж я возьмусь за какое-нибудь дело…
— Не понимаю, зачем тащить Ткачика, ведь он так переживает… У него горе… — волновалась Зиночка за секретаря райкома комсомола.
Кармен щурила лукавые глаза, насквозь видела Зиночку Белокор.
— Не терзай себя, Зинуля, и не переживай за Ванька. Он парень-кремень. И потом у нас с ним кое-какие дела…
— Да? — встревожилась не на шутку Зиночка. — Какие?
— Ну, мало ли какие!
Зиночка уже заметно побледнела.
— А ты, Зиночка, займись-ка воспитанием моего родственника Спартака Рыдаева… Не смотри, что он школьник. Он настоящий мужчина. Любому фашисту голову свернет…
Не договорила Кармен — появился Спартак.
— Ну и несерьезная ты личность, Кармен, мы с Ваньком уже готовы в дорогу, а тебя где-то носит.
— А я тоже готова, — отозвалась Кармен, — только вот с Зиночкой советовалась, как лучше Мурашкевича заполучить…
— Раз я иду, пусть у тебя голова не болит! — хвастливо заявил Спартак, а Кармен многозначительно сказала Зиночке:
— Ну, что я тебе говорила!..
Тем временем Белоненко, Рыдаев и Вовкодав беседовали на важные темы.
— Каковы ваши планы на будущее, капитан? — спросил Белоненко.
— Встать на ноги.
— Об этом мы позаботимся.
— Цель у нас одна — догнать своих.
— А вы знаете, где теперь линия фронта? Вот то-то же. А мы сохранили приемник, правда, батареи садятся, но Москву еще слышим.
— Сообщения Информбюро неутешительны… — вздохнула Вовкодав.
— Армия Кирпоноса потерпела поражение… Можно сказать, разгромлена. Генерал погиб…
Молча слушал это капитан Рыдаев. Не хотелось верить Белоненко, но… Калинов теперь оказался в глубоком тылу… Это факт…
— Оставайтесь у нас. Скоро зима… Вместе будем бить врага. Дезорганизуем фашистский тыл, будем устраивать диверсии…
Рыдаев положил на колено Белоненко сухую, горячую руку.
— Я все понимаю. Подумаю… А точнее, обстоятельства сами подскажут, как нам быть. А пока что принимайте в свой коллектив…
Лейтенант Раздолин с бойцами строили шалаш. Начали строительство с таким расчетом, чтобы и для Спартака хватило места, а может быть, и еще кто-нибудь прибьется. Уже оставалось только закончить крышу причудливого жилья, как лейтенанта позвала Зиночка Белокор. Она должна была осмотреть и полечить его, капитан Рыдаев просил. А Раздолин и слышать не хотел.
— Мы не закончили работу, — отговаривался он.
— Работа в лес не убежит, — шутила Зиночка, хотя губки ее после разговора с Кармен еще и до сих пор обиженно дрожали и кривились.