На эшафоте кружком расставили стулья, и сидящая напротив камеры Сопля с увлечением предавалась исследованию личных проблем двух молодых Шапок.
– Итак, Штанина, почему ты решила бросить Асфальта?
– Потому что он импотент! – заржали в толпе.
Однако желаемой цели – вывести из себя участника шоу, – зрители не достигли и съёмке не помешали, поскольку опытный Жуций вставил актёрам скрытые наушники, а в районе губ закрепил чувствительные микрофоны. В результате участники шоу обидных возгласов не слышали, а выкрики зрителей аппаратура не улавливала.
– Вы были такой чудесной парой, – продолжила Сопля. – Вас все обожали.
– И все нам завидовали, – не удержалась Штанина.
– Счастливой любви всегда завидуют.
– Они такие злые, – вздохнула Бомбочка.
– Верно. – Сопля посмотрела на самца: – А ты чего скажешь?
Вместо ответа боец Асфальт тяжело вздохнул. С одной стороны, ему нравилось появляться в телевизоре: за это и деньги платили, и девчонки липли. С другой – дружки, в телевизор не попавшие, над Асфальтом посмеивались и даже иногда так обидно его обзывали, что липнущие девчонки сматывались и смысл появления в телевизоре терялся. Тем не менее Асфальт держался и честно исполнял распоряжения продюсера, то есть делал вид, что ему нравится обжиматься с противной задавакой.
А вот Штанина Гнилич не страдала, ей всё нравилось: и в телевизоре появляться, и гадости другим участникам шоу говорить, и ругаться так, что публика начинала одобрительно свистеть. Штанина мечтала спихнуть Соплю и самой занять место ведущей и злилась оттого, что Жуций не обращает на её прелести никакого внимания: всем ведь было понятно, почему именно Сопле досталась крутая роль.
Эти обстоятельства заставляли Штанину держаться томно и периодически бросать на Жуция призывные взгляды, от которых конца шумно пучило. Но при этом свою роль девица знала назубок.
– А почему я не должна его бросить? – затараторила она, услышав «подводку» Сопли. – Что он ваще может, кроме как попусту обещать? Шубу обещал? Обещал. И где она?
– На меня гринписы напали! – взвился Асфальт. – Я витрину разбил, шубу хвать, а они напали. Не смей, кричат, зверей носить! И в клочья.
– Тебя? – ахнула Сопля.
– Шубу.
– Лучше бы тебя, – ядовито добавила Штанина. – Кто ещё говорил: королевой тебя сделаю, бриллиантами завалю, остальные, мол, от зависти удавятся, а сам подарил одно кольцо с непонятным камнем, который я даже проверить не успела, его сразу стырили…
– Значит, ценное было, раз стырили, – заметила Сопля, поправляя парик.
– Значит, она уснула в коридоре, – вставила свои пять копеек Буженина Шибзич. – Все видели, как похабно она там валялась.
Буженина переживала, что у неё мало слов в сценарии, и решила отыграться на враждебной Штанине Гнилич.
– Заткнуть её? – едва слышно спросил режиссёр.
– Пусть трещит, – решил Жуций. – Челам нравятся грязные подробности.
– А если подерутся?
– Тем лучше, – пожал плечами конец. – Челам нравятся тупые драки.
А драка, судя по косвенным признакам, назревала нешуточная. Причём драка женская, то есть безжалостная.
– Это кто тут ещё про коридор будет рассказывать? – осведомилась Штанина, упирая руки в бока.
– Что, не было такого? – с издёвкой осведомилась Буженина.