– Осталось уговорить отца отпустить меня. – Ромэйн вздохнула. – Они с матушкой будто сговорились и собираются просто сидеть и ждать, пока нас всех перебьют.
– Они просто не верят, что народы Линоса нам помогут.
– Так вот чего им не хватает? Веры?
– Надежды. – Фэй открыла дверь и помахала мастеру Ксану, собирающему мечи. – Иди, передай ему свое послание.
– Мы еще вернемся к этому разговору, – пообещала Ромэйн.
– Буду с нетерпением ждать. – Фэй улыбнулась и отсалютовала ей.
Глава 3
Сокол расправил крылья, в последний раз сжал его запястье когтями и взмыл в воздух. Вскоре он превратился в едва различимую точку на фоне темного неба. Ни одна из эмпуссий не полетела следом за ним и это подарило Савьеру надежду.
Выбравшись из колючего куста, он торопливо заковылял к возвышающемуся на холме угрюмому замку, который и в прежние времена вызывал страх у каждого, кто решал посетить его, а теперь и вовсе выглядел как неприступная крепость, окруженная крылатыми порождениями Фаты.
Несколько эмпуссий сидели на высоких стенах и напоминали каменные изваяния с той лишь разницей, что горгульи, неподвижно замершие на крыше, не способны растерзать человека, а эти твари только этого и хотели. Они были будто сотканы из ненависти и злобы, в их больших головах не было места жалости и состраданию.
Протиснувшись сквозь щель в стене, Савьер оказался на территории Дома-Над-Водой. Он поправил рубашку, пригладил волосы и одернул рукав, чтобы скрыть кровавые отметины, оставленные на бледной коже когтями сокола. Если кто-то узнает, чем он занимается, его бросят эмпуссиям и его проклятая жизнь наконец оборвется. Иногда он мечтает об этом – когда ногу сводит особенно болезненная судорога.
Опираясь на трость, он вышел на засыпанную мелкими камнями дорогу, ведущую к замку, и попытался придать себе беззаботный вид. Просто калека, решивший прогуляться, чтобы усилить свою агонию - что здесь такого? Не лежать же ему в темной комнате, похожей на склеп? Хотя, сейчас на склеп похож весь его дом.
Свечи, проклятые свечи повсюду, полумрак в комнатах, холод, жрицы из дома Убывающих Лун похожие на тени – они сновали туда-сюда, порой просто появляясь из воздуха. Их холодные белые глаза, нечеловечески красивые, заостренные лица – за прошедшие полгода Савьер так и не привык к ним. Некоторые из жриц были похожи на мумий, на иссохшее подобие эльфа из лунного народа, проведшего последнюю сотню лет под землей без пищи и воды. В их ломких пальцах находилась судьба Пятнадцати Свободных земель, и они не спешили делиться своими планами ни с кем, кроме брата.
Едва вспомнив о Лаверне, Савьер почувствовал боль, жидким пламенем растекающуюся по ноге. Властолюбивый идиот, пожелавший получить власть над Большими Домами, будь он проклят.
Над ним промелькнула тень, на мгновение заслонившая бледно-желтое подобие солнца. Савьер даже головы не поднял, чтобы не видеть уродливую морду эмпуссии. Эти твари теперь повсюду – они охраняют Дом-Над-Водой днем и ночью, ходят по коридорам, пугая слуг, ревут, как дикие звери, учуяв кровь. Вид их покрытых шерстью тел вызывает тошноту, к которой Савьер уже привык. Он вообще очень терпеливый, когда речь заходит об отвращении, себя же он, в конце концов, как-то переносит.
– Я повсюду вас искала!
Запыхавшаяся Зоуи остановилась рядом и согнулась, уперев руки в бедра. Она присягнула Лаверну, как и большая часть слуг. Савьер и сам склонился перед братом, морщась от ужасной боли в искалеченной ноге. Был ли у них выбор? Едва ли. Смерть или повиновение – вот и все, что Лаверн предложил им.
– Император желает вас видеть.
Император.
Савьер стиснул зубы и прибавил шагу, насколько смог себе позволить, чтобы позорно не свалиться на землю и не завопить. Зоуи пристроилась рядом и даже открыла рот, чтобы предложить свою помощь, но он резко сказал:
– Я сам.
Девушка покорно опустила взгляд и подобрала подол платья, чтобы не запачкать его.
Каждый день Лаверн вызывал его к себе. И каждый день Савьер поднимался в его башню, минуя сто сорок шесть ступеней. Несколько раз он плакал у двери кабинета, прежде чем войти.
На обратном пути он позволял себе стонать сквозь сжатые зубы и что-то подсказывает ему, что именно этого Лаверн и добивался. Кто знает, может он прижимался ухом к двери и слушал, как брат стонет и охает, пытаясь заставить себя подняться по трижды проклятой лестнице.
– Вас проводить? – робко спросила Зоуи, когда они вошли в замок.