– О каком доме ты говоришь? – Савьер выпрямился в кресле.
– О доме Алых Шипов. – Лаверн развернулся на каблуках и их взгляды встретились. – Бедивир правил, потому что так повелели Трое! Он был истинным наследником Большого трона Фокаса!
– Он был тираном, – возмутился Савьер. – Свободные Земли захлебывались в крови во время его правления.
– И что с того? Удел лордов – во всем подчиняться Императору. Они не имели права…
– Он убивал их детей! – Савьер попытался встать, но острая боль пронзила бедро, и он рухнул на мягкую обивку. – Он снял кожу с дочери лорда Байрона за то, что она не пожелала делить с ним ложе!
– Она не имела права “не желать”! – выкрикнул Лаверн. – В этом и суть, понимаешь? Воля того, кто сидит на Большом троне – это закон. Все должны подчиняться ему.
– Так или иначе, ты не единственный наследник Алых Шипов. У лорда Дайриса есть двое сыновей и дочь, ты…
– У лорда было двое сыновей. – Лаверн ухмыльнулся.
Савьер с трудом сумел сдержать рвущийся из груди разочарованный стон.
– А дочь? Её ты тоже убил?
– Отдал эмпуссиям. Кровь женщин нравится им гораздо больше, чем кровь мужчин. Теперь я единственный наследник Высокого Места, замка Шипов и всех прилегающих земель. Единственный прямой потомок Бедивира.
О том, что у лордов Алых Шипов могли быть незаконнорожденные дети, Савьер предпочел умолчать.
– И что ты собираешься делать дальше?
– Покорять непокорных, возводить порталы, править… – Лаверн махнул рукой, будто все это ничего не значило. – Это моя судьба. Не переживай, для тебя в новом мире тоже найдется место. В нас течет одна кровь, верно, брат?
Слава Трем, крови Алых Шипов в нем нет. Но не говорить же это сумасшедшему? Пусть жизнь в теле калеки нелегка, но это все же лучше, чем умереть в лапах демонов.
– И ты не предашь меня, правда? – Лаверн навис над ним, пригвоздив Савьера к месту взглядом холодных глаз. – Не заставляй меня жалеть о том, что я сохранил тебе жизнь.
– Как давно ты это планировал? – осмелившись, спросил Савьер. – Почему ждал смерти отца, если мог просто…
– Убить его? Это ниже моего достоинства. – Лаверн выпрямился. – Я могу быть кем угодно, но только не отцеубийцей. Зов крови силен во мне, и я понимаю, что только благодаря семени нашего отца я появился на свет. По той же причине ты все еще жив.
«И потому, что ты не воспринимаешь калеку всерьез», – мысленно добавил Савьер.
– Моя мать была прекрасна, но серьезно болела, твоя тоже рано покинула этот мир. Наши судьбы так похожи, брат. Я надеюсь, что ты станешь моим верным другом и поможешь удержать власть, как когда-то Опар Смелый помог Бедивиру.
Ради кровавого императора Опар вырезал целые семьи, казнил сотни людей и это доставляло ему садистское удовольствие. Об этом Савьер тоже не сказал, только робко кивнул, делая вид, что поддерживает дикие идеи брата.
– Я могу попросить тебя кое о чем?
Лаверн внимательно посмотрел на него и кивнул.
– Я бы хотел развеять прах отца над рекой. Сегодня, в день его рождения.
– Тебе нужно сопровождение?
– Нет, я справлюсь.
– Что ж, хорошо. – Лаверн пожал плечами. – Глупо и сентиментально, но если тебе станет от этого легче… Можешь идти.
Савьер с трудом встал на ноги и направился было к двери, но Лаверн вдруг схватил его за локоть, притянул к себе и, глядя в глаза, сказал:
– Не подведи меня, брат. Не заставляй меня пожалеть, что я оставил тебя в живых.
Савьер кивнул и попятился, неловко подвернул ногу и едва не зашипел от боли. Жизнь калеки – это не то, за что хочется держаться, но и умирать в его планы пока не входило.
Закрыв за собой дверь Савьер остался один на один с полумраком и лестницей. Выругавшись, он принялся медленно спускаться, держась за стену. Шаг, ещё один… Вот так это просто и вот так это сложно.
В конце лестницы он позволил себе поторопиться и тут же поплатился за это – трость соскользнула, и он кубарем скатился вниз, пересчитав головой оставшиеся ступени.
Приподнявшись, Савьер дотянулся до трости и кое-как поднялся на ноги. А ведь ему предстоит спуск к реке. Как, во имя Трех, он собрался осуществить задуманное, если обычная лестница является для него непреодолимым препятствием?
Из бокового коридора вышла невысокая девушка в темной мантии, расшитой серебряными узорами. Она склонила голову к плечу, будто птица, и уставилась на Савьера белыми глазами.