Из оркестровой ямы донеслись звуки настройки инструментов, скрипичные аккорды и всхлипывания гобоев.
Но всё происходило в непроницаемом мраке!
В этот момент над сценой красным огнем тихо разгорелись четыре маленькие лампы, осветив далекую рампу.
Том Уиллс не смог удержаться от любопытства, бросился на балкон ложи и глянул в зал, но тут же вернулся к учителю.
— Господин Диксон, зал совершенно пуст!
— А чего вы ждали? — с ноткой иронии пробормотал сыщик.
— Но толпа… и оркестр?
— Прекрасный проигрыватель и прекрасные громкоговорители, граммофонная пластинка, на которой записаны звуки оркестра, и дело сделано, Том, — сказал Диксон. — Ни секунды не сомневался в этом!
Том молчал. Он был ошеломлен.
— Что мы увидим? Итальянскую комедию?
Сыщик нетерпеливо пожал плечами.
— Мы зрители и не больше того, — ответил он. — Только мы не знаем программы представления… вернее, некоторой его части.
Том хотел задать новый вопрос, когда его внимание было привлечено новой деталью.
— Учитель! В последней ложе кто-то сидит.
— Возможно… Дополнительная причина, чтобы вы успокоились!
Тон был резкий и категоричный, хотя молодой человек его расслышал и принял к сведению.
Кстати, было уже не до вопросов.
Невидимый оркестр заиграл вступление, а занавес внезапно взлетел вверх под крышу сцены.
Появилась небольшая сельская декорация, которую в ту ночь видел Эл слайдер.
Но одна из дверей находилась в центре сцены, пряча часть декорации.
Дверь хижины в глубине декорации распахнулась, и на сцену выпрыгнуло нечто. Нечто волосатое и чудовищное.
— Калибан!
Да, это был Калибан, которого они почти мельком видели на подмостках на улице Арлингтон-стрит в доме Шепферда.
Из темного зала донеслись громкие аплодисменты — граммофон был прекрасно настроен.
И впервые шекспировский монстр заговорил.
У него был хриплый, угрожающий голос, полный едва сдерживаемых эмоций.
— О! Мертвый зал! О! Зал, бывший свидетелем моего постыдного позора и моей боли, стань сегодня орудием мести!
Здесь меня освистали и унизили, меня, величайшего актера всех времен и народов! Меня, который превзошел бы славу самого Дэвида Гаррика, если бы Небо и Ад не сотворили меня столь уродливым. Я никогда не мог сыграть иной роли, чем ту, которую воплощаю сейчас, роль Калибана, Калибана-отверженного, урода среди уродов! Но как я его играл! Как я его ощущал!
И великая актриса ощутила это, как и я, ведь она забыла о моем уродстве настолько, что решила выйти за меня замуж!
Я поверил в ее любовь… Но я был простак, идиот, глупец. Я не знал, что скрывается за этой любовью!
Я женился на ней, как актер, и она внушила мне мысль, что считала меня только простым, но гениальным фигляром.
Нет, нет, извращенка! Она знала, что я был состоятельным человеком благородных кровей, занимавшим почетное место в обществе, и вышла за меня лишь ради моего положения и богатства. У нее был любовник, пустое существо, и она всегда любила только его, а он, полное ничтожество, согласился на союз своей любовницы со мной, ибо жаждал завладеть моим состоянием! Но я сумел их подчинить себе, превратить в своих рабов! Я держал их страхом! Я узнал, что они убили двух поклонников актрисы до того, как она стала моей женой! Я сказал, что мне известна их тайна и что я могу одним словом послать их на виселицу. Он, трус, сбежал! Да, он сбежал, но перед бегством решил меня убить, как он убил двух других. Однако я не умер! Я вернулся и превратил свою жену в совершенно бесправную рабыню! Я стал преступником… Я совершил множество преступлений, и она была моей сообщницей. И этим я держал ее с еще большей силой!
Но соблазнитель продолжал кружить вокруг нее. Я узнал об этом и натравил на него ужасающую сообщницу, которая помогала мне во всех моих преступлениях и слепо мне доверяла. Увы, ее больше нет! Тем хуже… Я больше в ней не нуждаюсь! Моя месть в моей руке! Публика, аплодисменты!
Граммофон подчинился — послышался гром оваций.
— Комедия закончена! — завопил Калибан, распахнув внезапно дверь в центре подмостков.
Оба сыщика вздрогнули от невероятного удивления.
Два крепко связанных существа сидели на странных сиденьях. Их лица были искажены ужасом. Это были Джек Салливан, двойник Элсландера, и Офелия Мейсон.
Калибан закричал:
— Да, я заставил прекрасную Дору Старбатт жить в этом мире в облике дурнушки, хотя она прекрасна, как ясный день. Смотри, публика!
Чудовище бросилось на молодую женщину, сорвало с нее одежды, темный парик, стерло грим. Появилась женщина необычайной красоты, помертвевшая от ужаса.