Ловушка
Заключенный лихорадочно крутился на своей лежанке.
Главные часы тюрьмы пробили десять часов. Ночной сторож совершал обход.
Джим Пайк слышал, как он переходит от камеры к камере, открывает окошечко в центре тяжелой бронированной двери, светит через него в камеру своим мощным ацетиленовым фонарем.
Открылось окошечко камеры Джима Пайка, Крысиной Башки, и он громко захрапел, чтобы уверить даже самого подозрительного из тюремщиков, что у заключенного нет никаких ночных намерений покончить с собой или сбежать. Но едва тьма вновь воцарилась в узкой камере, как заключенный поднял обритую наголо голову и в раздумье уставился на волнистое стекло маленького окошка, сквозь которое просачивался дрожащий лунный свет.
— Еще целый час, — прошептал он. — Клянусь адом, этот час длиннее целого года! У меня от страха душа ушла я пятки! Как же я боюсь! Хотелось бы заснуть и оставить всё как есть!
В полдень он достал из своего котелка, на две трети наполненного вонючим пюре из овсяной муки, крохотную картонную трубочку, в которой лежала записка… Письмо, и какое письмо…
Джим! Ваши друзья знают о Вашем молчании и сильно нуждаются в Ваших услугах. В одиннадцать часов вечера толкните Вашу дверь. Она будет открытой. В коридоре никого не будет: ночной охранник будет совершать обход в крыле В. Идите в конец крыла А. В нише запасных фонарей за лампами лежит ключ. Он открывает дверь во двор А. На первой прогулочной площадке найдете пакет с городской одеждой и веревку с крюком. Идите по дорожке, которая приведет Вас за медицинский пункт. Перелезьте через стену. Она невысокая. Рядом с фонтаном лежит мешок, чтобы прикрыть острые выступы на стене. Приходите в известное Вам место. Уничтожьте записку.
P.S. Можете заработать много денег, если заткнете свой поганый рот.
— Они всё предусмотрели, — пробормотал рецидивист. — Какие люди!
Джим выучил текст записки наизусть, потом проглотил ее. Картонная трубочка доставила ему несколько неприятных мгновений и гримас. И до сих пор отзывалась тяжестью в желудке.
— Сколько виски надо выпить, чтобы избавиться от этого вкуса, — усмехнулся он.
Время шло, и его охватывала нервозность. Он в уме повторял инструкции, путался в терминах, грешил на свою память. Он испытывал жуткий страх, что перепутает или забудет указания.
Джим Крысиная Башка не отступал перед самым гнусным преступлением, и английская юстиция еще не свела с ним счеты, но в настоящий момент он испытывал безудержный страх.
— Самое худшее, что мне могут сделать, так это повесить, — повторял он.
Время шло. Джим прислушивался, надеясь различить легкий шаг таинственного союзника, который должен был отпереть дверь.
Но не слышал ничего и начал мысленно ругаться, поскольку слышал только шаги надзирателя, удаляющегося в сторону крыла В.
Одиннадцать часов!
Он считал каждый удар… Да, их было одиннадцать.
Может, над ним подшутили? Неужели всё сорвалось? Он скрипнул зубами, и на глазах у него навернулись слезы ярости.
Однако он машинально встал, напялил грубые хлопковые носки и накинул на плечи серую блузу.
Он с колебанием коснулся двери, потянул ее на себя.
Она медленно повернулась… открыв коридор, в котором светилась небольшая красноватая лампочка.
— Значит, всё правда? — У него в горле пересохло.
Гадюкой он скользнул по коридору, выложенному плитами из синеватого гранита. Бросил через плечо испуганный взгляд на центральную наблюдательную вышку. Увидел неясный силуэт заснувшего часового и успокоился. Еще несколько шагов, и тень скроет его.
Джим лихорадочно обшарил нишу с фонарями. Он едва не опрокинул один из фонарей, но нащупал ключ.
— Слишком хорошо! — проворчал он, открывая дверь во двор. — Может, через несколько минут проснусь и пойму, что всё это чудесный сон, какие часто бывают в тюряге! Черт подери, сколько раз я во сне так удирал из тюрьмы?.. Каждый раз просыпаешься от звонка в пять утра в одиночке, запертой на три оборота ключа!
Нет, Джиму Пайку не снился сон, поскольку в лицо ударил воздух дождливой ночи, а в первом прогулочном дворике его рука нащупала обещанный пакет. Он немного успокоился.
Люди, которые включили хорошо смазанный и отлаженный механизм, предусмотрели всё. Они не могли допустить ошибки! Он мог петь и кричать, но всё равно никто не помешает ему покинуть Ньюгейт!
Однако Джим постарался не производить ни малейшего шума, а когда крюк, брошенный умелой рукой, зацепился за стену, окружавшую дорожку, и позволил пленнику натянуть веревку, он злобно усмехнулся, покидая ненавистное тюремное убежище.