Ледяные сестры
Холоднее вечно заснеженых вершин Верлинского хребта, что копьями устремляются в безграничные просторы выше облаков, только сердца загадочных сестер Феллс из ледяного замка на пике высочайшей здешней горы.
Проклятие матери-чародейки, наложеное на Никс и Глациэс еще в детстве, обрекло их на вечное заточение в своей бездушной обители. Заморозив их сердца, она остановила хворь, что сулила дочерям неизбежную смерть. Только так она могла уберечь их, но лед продолжал шириться. Вскоре окутаные холодом Верлинские горы стали единственным во всем мире местом, где девушки могли выжить, не растаяв, как снежинки, согретые теплом еще осенней земли.
Заклятье забрало все силы бывалой чародейки, с обворожительным блеском она растворились в воздухе. Магия жестока: она дает силу погубить сотни людей, но за спасение чужой жизни требует высочайшую цену.
Обделенные любовью сестры Феллс прониклись ржавой ненавистью к людям; это было единственное, что пылало в них пламенем, а не сверкало льдом. Унаследовав магию покойной матери, ведьмы обращали в лед каждого, кто смел приблизиться к их владениям; холодную пустошь Верлинских гор украсила армия статуй, что раньше были людьми. Устрашающая мощь и изящная жестокость принесли чародейкам известность, которой они вовсе не жаждали.
Единственной мечтой сестер оставалась свобода. В самых сокровенных грезах, где они могли не быть твердыми, как стены замка, девушки желали только покинуть леденящие просторы Верлинских гор. Их желание было несбыточным, с чем Феллс успели смириться за много лет одиночества, но однажды в их замке возник незнакомец в черном плаще. Под покровом мрака лица было не разглядеть, но Никс и Глациэс вовсе не беспокоило это. Как и других гостей их замка, вторженца ожидала вечность в оковах полупрозрачного кристального тела, однако к удивлению сестер магия не подействовала на загадочную личность в плаще.
- Я могу вам помочь, вы больше не будете жить взаперти - хрипло произнес мрачный незнакомец и, наблюдая обезмолвленный взгляд, понял, что не ошибся.
Он расхаживал по замку столь уверенно, будто всю жизнь был его хозяином. Незнакомец провел сестер к лестнице, что бесконечно устремлялась вниз. Они спускались в кромешной тьме вглубь неизвестности, время будто застыло, как застыли много лет назад сердца Никс и Глациэс.
- Кто ты такой? Куда мы идем? - прерывая тишину, спросила Никс и ответ не заставил себя ждать:
- Имя мне Верлин, я - истинный владыка этих гор.
Теперь чародейки поняли, почему их магия не подействовала: могущественные маги накладывали чары на свои владения, что делало их неуязвимыми там. Увы, это заклятие было утеряно и только бессмертный древний волшебник мог владеть им.
- Мы отправляемся в святыню и ваша магия поможет мне вновь высвободить ее безграничную силу.
Вскоре странники очутились в небольшом зале с каменным фонтаном, воды которого давно умолкли. Они обладали могуществом исполнять мечты, но, запечатанные много веков назад, предались забвенью в мрачном подземелье. Только настоящий хозяин гор, который и запечатал свою тайну здесь много веков назад, мог знать о фонтане. Но теперь, чтоб вернуть к жизни одно из Великих Чудес Континента, ему нужна помощь морозной магии, такой же, как много лет назад позволила Верлину заморозить фонтан.
- Морозная магия не ограничивается варварским искусством обращать в лед все живое, она способна на гораздо большее. В вашей власти восстановить прерваный танец Вод Желаний и с их помощью освободиться от проклятья.
Маг поведал сестрам Феллс об обратной стороне их волшебства и фонтан ожил, вода, исполняющая желания, наконец продолжила движение, что замерло много лет назад. Бледные руки окунулись в нее и выплеснули на чародеек.
Никс посмотрела на сестру, Глациэс таяла, как и она. В предсмертной агонии девушка успела лишь отдернуть плащ чародея и увидеть дешевый огненный медальон, купленый у странствующих магов-торговцев. Именно он сумел защитить самозванца от ледяной магии, но, кем на самом деле был таинственный незнакомец, так и осталось загадкой для чародеек, обращенных магией желаний в ничто.
Жил был художник...
Жил был художник. Его город тонул в нищете, голод был постоянным гостем в каждом доме. И сам художник не всегда имел возможность посидеть дома за скромным ужином. Его необычная личность для всех была покрыта тайной, ведь он всегда сидел в своем доме за работой и лишь изредка можно было увидеть его на улице. Высокий и худощавый, словно скелет, он медленно шагал по улице странной походкой. Взгляд художника пронзал людей вокруг, неестественная бледость глаз отталкивала многих. Его боялись, обходили стороной. Хотя в душе художник был очень добрым человеком. На свою нищету ему было плевать, лишь горожан он жалел и всем сердцем желал им хоть как-то помочь. Но не мог... Художник даже не чувствовал себя живым. Лишь стоя у мольберта он распускался, как цветок и будто молодел. Творил свои шедевры он при свете дня и в ночной тьме. Художник рисовал все, что доводилось ему пережить и что окружало его всегда: голод, изображенный в крошке хлеба на столе, нищету, показанную оборванной шляпой с несколькими монетами в ней, болезни, что поражали город каждый год и забирали лучших людей, скрылись в картине умирающего цветка, что лишь один сухой лепесток остался при нем. Но однажды известие о таланте маленького города привело к дому художника местного графа, денег которого хватило бы, чтоб прокормить весь город без убытка. Но был тот человек, собой красив и горд, нарциссу подобен. И приказал тот граф нарисовать во всей красе его. Художник на него взглянул скоса своими бледными глазами и лишь кивнул, к работе приступил. Работа вскоре завершилась и под бордовой простыней стоял мольберт с картиной, готовой к представлению. Граф и слуги его собрались в маленькой гостинной. Затаив дыхание, они ожидали, когда скромный художник отдернет простыню. И вот настал тот торжественный момент: легкое движение руки открыло для присутствующих последнюю работу. На полотне был лишь седой, иссохшийся старик с большими мешками под глазами, покрытыми красной сеткой жилок. Взгляд его был пустой, лишенный жизни. Напротив для сравненья стоял граф, что ну никак, даже через сто лет не мог выглядить так ужасно. Его недовольство было понятно, граф вскипел.
- Как ты посмел мою красоту так изуродовать? - вскрикнул он, сжав кулаки. Его лай уподобился собачьему и был настолько громким, что казалось окна сейчас разлетятся вдребезги. Художник совсем не изменился в лице, он был спокоен, как всегда. И только тихо молвил:
- я лишь нарисовал, что вижу - правду.
Казалось, что в его словах совсем нет смысла, но.. Пусть был он слеп, но жизнь, как есть она, художник видел лучше всех.
Разгневаный граф выхватил пистолет и выстрелил в автора портрета. Испачканная временем, когда-то белая рубашка обагрилась кровью и мгновенно без жизни пал художник. И в тот же миг иссохся граф, стал страшен, как портрет.