У шамана красивое лицо. Мара может хотя бы рассмотреть его, и она замечает, что внешне чужак старше неё лишь на несколько зим. Он хмурит тёмные брови, а его волнистые волосы до плеч залиты кровью. Мара смотрит внимательнее: нет, кровь не его. Оленя.
Керга сбивает шамана с ног, и Мара снова овладевает своим телом. Она поспевает вовремя и вместе с Войкой помогает обездвижить чужака. Мара торжествующе скалится в лицо шамана, но тот лишь устало закрывает глаза. Керга безжалостно встряхивает тело, и шаман теряет сознание.
«Убитый олень», — напоминает Войка нетерпеливо. В её жилах ещё бурлит азарт.
«Ищи», — кивает Керга.
Мара переминается с лапы на лапу и всё же уходит вслед за подругой. Горклый вкус крови, витающий в воздухе, оседает на языке. Огромная светло-коричневая туша молодого животного находится быстро, а кровь с распоротой шеи капает прямо в горный ручей.
Войка испуганно трусит к мёртвому оленю.
«Убрать», — предлагает Мара.
Вдвоём они оттаскивают труп от ручья. Шаман выбрал крупного молодого самца, и Мара даже жалеет, что животное придётся оставить здесь. Но, пусть и не имея своего шамана, каждый в племени знает: нести жертву обряда в дом — значит накликать на себя беду.
Маре не хочется возвращаться в селение, и Войка всецело её понимает. Волчицы уходят дальше, к востоку. Там тянется длинное ущелье с бурной ледяной рекой на дне, и подруги, не сговариваясь, оборачиваются у кромки воды. Они изредка посещают это место, но маленький горный ручей обеим нравится.
Мара ёжится: холодный ветер облизывает голое тело, заставляет обхватить себя руками. Войка опускается в воду первой. Мара распускает длинные чёрные косы и следует за ней, погружая разгорячённые мышцы в воду.
Скоро наступит зима.
Глава 2
Они возвращаются в селение с наступлением полуночи. Мара прощается с Войкой на пороге своей хижины и, отодвигая полог, заходит в кромешную темноту. На ощупь она находит наспех снятую одежду, нехотя надевает её. Заснуть не получается, и Мара не закрывает глаз до рассвета.
Утром бросают жребий, определяя время суток, в которое волки будут следить за шаманом. Мара недовольна выпавшей ей ночью. Ночью надо быть вдвойне настороже: племя спит, и прийти на подмогу некому. А что может случиться, знают лишь звёзды. Маре совершенно не нравится такая почесть.
Мара сонно приходит на большую поляну, — в центре сидят матери, сдирая шкуру с оленя и сплетничая, — как вдруг вспоминает кое-что важное. Шрам. Вчера её беспокоил шрам; Маре нужно к самому краю селения.
— Ведьма! — громко зовет она, останавливаясь у одного из домиков. Тот стоит обособленно, ближе всех к лесу. — Я могу войти?
Мара давно уже не называет свое имя, приходя в это место. Связь ведьм с духами куда слабее, чем у шаманов, но и так маленькие помощники могут показать им больше, чем видит обычный человек. Мара ждёт долго и упорно, но никто не спешит позвать её внутрь и выслушать. Мара отворачивается от обиталища ведьмы.
— Входи, — раздаётся сзади.
Мара отодвигает полог, увешанный вырезанными из дерева оберегами. Внутри приторно пахнет сушёными травами — они висят под потолком — и неуловимо хвоей. Царит мрак.
— Вчера болел шрам, — не тянет Мара, усаживаясь прямо на землю.
Лицо тут же обхватывают неприятно-мокрые руки. Мара послушно опускает веки, совсем теряясь в этой на самом деле маленькой, но кажущейся огромной хижине.
— Они разговаривали с тобой? — скрипит старуха и касается невидящего глаза.
— Нет, — Мара медлит, подбирая слова. — Они скорее предупреждали о чем-то.
Руки тотчас пропадают.
— И потом вы наткнулись на мальчишку?
Мара непонимающе хмурится.
— Мальчишку?
— На вражеского посланца, — ведьма явно раздражена.
Мара думает долго; ведьма не торопит её, вновь начинает ощупывать лицо, и Мара расслабляется под легкими, успокаивающими прикосновениями.
— С ним что-то не так? — наконец составляет вопрос Мара. Ведьма удовлетворённо хмыкает.
— Он слишком молод, чтобы быть опытным шаманом. Это в моей стезе все легче; а шаманы учатся с раннего-раннего детства, почти с младенчества.