— Там сразу охранные рамы. Как мы через них пройдем?
Ее охватило неприятное волнение. Он заметил, как дрожали ее плечи.
Эйс наклонился к ее уху, холодным голосом, без тени усмешки, произнес:
— Удачи, Лео.
И сильнее толкнул ее вперед.
* * *
Леони внезапно перестала ощущать его присутствие. Она судорожно завертела головой.
— Эйс? — с надеждой выкрикнула она. — Эйс!
Но Эйс Хаксли растворился в воздухе. Он бросил ее на произвол судьбы.
Разумеется. Она должна была именного этого и ожидать.
И в сумке у него наверняка было много-много денег. И он не поверил, что у нее их тоже очень-очень много. И его не привлекали ее скромные накопления. И он обвел ее вокруг пальца.
Но зачем он довел Леони прямо до аэропорта, хотя мог избавиться от нее и раньше? Почему не избавился-избавился от нее в каком-нибудь пустом темном закоулке?
Леони облепила человеческая масса, шумная и суетливая. И тут она начала замечать людей. Жутко странных. Подозрительно озиравшихся по сторонам. Искавших что-то очень важное. Несколько групп, не связанных друг с другом. И этих групп становилось больше и больше. Все они с разных сторон стремительно прорезали толпу и двигались ко входу. Леони поспешила вперед — она вытащила из сумки сверток с ножом, выбросила его в ближайшую урну, прошла через металлодетектор и, сжав в руке паспорт с билетом, побежала. Она бежала, потому что люди, искали именно ее. Она бежала, потому что была нужна им. Она бежала, потому что Эйс это прекрасно знал и, чтобы выторговать перемирие и отделаться от нежелательных хвостов, сообщил всему гребаному Лондону, что привезет ее в аэропорт к десяти вечера.
Вот же ублюдок.
Глава 3. Почти Карамазовы.
Генуя, Италия
Закатное солнце разливалось по молочно-голубому небу гранатовой лавой. Морские волны мирно бились о пляжные валуны и разлетались крохотными каплями по воздуху. Деревянный шезлонг тихо скрипнул, когда проходившие мимо мальчишки задели его надувным кругом. Толстая книга, раскрытая ровно на середине, соскользнула с лица и упала на грудь. Веки задрожали, в нос ударил соленый воздух. Он потянулся, нехотя поднялся, захлопнув потрепанную книгу, закатал ситцевые брюки почти до колена и медленно шагнул в воду. Один шаг, второй, третий. Хорошо, приятно. Живительная свежесть отбила сонливость. Он расправил плечи, упер руки в бока и расслабленно улыбнулся сам себе. Вот бы запереться в этой идиллии навечно, сохраниться в теплом вечере, закутаться в безопасное одиночество. На секунду ему даже показалось, что именно такого рая он для себя и желал, но эта плюшевая мысль чужеродно барахталась и отплевывалась посреди болота его подлинных надежд.
Где-то позади настойчиво просигналила машина. Он нехотя поплелся обратно. Одной рукой подхватив книгу, телефон и темные очки, а другой — летние мокасины, босиком затопал к черному «Рендж Роверу». Насмешливо постучался — стекло водительского места опустилось.
— Ваш брат ждет вас к ужину, — сказал человек за рулем.
— Есть возможность пропустить семейное мероприятие?
— Не думаю, синьор.
Он плюхнулся на задние кресла, нацепил очки и стиснул зубы. Лука определенно собирался устроить ему взбучку за очередной импульсивный побег, и перспектива вывихнутой челюсти и сломанных ребер совсем не радовала. Энзо боялся старшего брата, потому что не был глупцом, но боялся не смиренно, как все остальные, а озлобленно и обидчиво. Злился, потому что Лука мучил его изощренно, будто бы с садистским упоением, а обижался, потому что всегда и во всем старался изо всех сил, но в его глазах ничего не стоил. После смерти отца стало гораздо хуже, даже Камилла заметила: Лука посерьезнел и ожесточился. Так надо было.
Они заехали на территорию особняка, и в животе все сжалось. На крыльце у главного входа стоял высокий мужчина в песочного цвета костюме и с длинной тонкой сигаретой в руке. Он поднял голову и выпустил вверх клубень жидкого дыма. Надо же, решил встретить лично. Энзо не хотел оттягивать неизбежное и вывалился из автомобиля сразу же, как тот затормозил. Лука обвел его многозначительным оценивающим взглядом и весело ухмыльнулся: