— Отказ от обуви — это акция протеста?
— Нет, всего-навсего эксперимент.
— Замечательно, — он сделал очередную затяжку. — Переоденься. И к столу.
Энзо, проигнорировав любопытствующие взоры горничных, взбежал по высокой закрученной лестнице на второй этаж и, залетев в свою комнату, обессиленно свалился на широкую кровать. Когда одна из домработниц постучала в дверь и вежливо напомнила ему об ужине, он поднялся и без энтузиазма начал приводить себя в порядок. Новые серые брюки, кожаный ремень с серебряной пряжкой, кроссовки с замшевыми вставками, темно-синяя футболка-поло, элегантно компактные часы на левом запястье, более-менее уложенные волосы — мило, как сказал бы Лука, но далеко не идеально: он-то предпочитал дизайнерский шик.
Энзо прокашлялся, сделал несколько глотков из стакана, стоявшего на тумбочке, проверил голос и, натянув перед зеркалом уверенную полуулыбку, покинул свою обитель. Столовая располагалась на первом этаже, по соседству с гостиным залом. Над длинным прямоугольным столом висели две старомодные люстры и излучали приглушенно-желтое свечение — комната, выполненная в густо-коричневом дереве, тонула в уютном полумраке. Лука сидел во главе, по левую руку от него — Камилла, по правую — стул для Энзо. Обычно к ним присоединялись Исайя и Габриэль или несколько кузенов, но в этот раз лишних людей не было. Только они втроем. Энзо приготовился к худшему: все-таки он дал волю эмоциям и подвел брата в ответственный момент — естественно, за это полагалось наказание.
Камилла вместо приветствия налила ему вина. Он благодарно кивнул.
Некоторое время они ели в молчании, пока Лука не отложил приборы. Остальные сразу же последовали его примеру. Камилла поставила локти на стол и сцепила пальцы в замок, а Энзо уперся взглядом в стейк, с которым не успел разделаться до воспитательной беседы.
Лука откинулся на спинку стула, осушил свой бокал и поставил его обратно. Наклонил голову на бок и принялся медленно постукивать пальцами по столу, внимательно наблюдая за окаменевшим от напряженного ожидания младшим братом. Наконец он негромко произнес:
— Камилла, дорогая, напомни, какая у меня фамилия?
Она встрепенулась и поправила налезавшую на глаза челку.
— Гуерра. — Прозвучало уверенно и непринужденно.
— А у тебя?
— Гуерра. — Все так же без колебаний.
— А у Лоренцо?
— Гуерра.
— Точно?
— Разумеется.
Лука выдержал паузу и посмотрел на брата.
— Ты, оказывается, тоже принадлежишь к нашей семье.
Энзо сжал кулаки под столом:
— Хватит.
— Почему бы тебе не брать пример с Камиллы? Она прекрасно понимает свою роль и важность фамилии.
— Это несправедливо! — Энзо внезапно сорвался на крик. — Ты не требуешь от Камиллы того, чего требуешь от меня.
Лука слегка улыбнулся, как будто это маленькое выступление с проявлением характера его позабавило. Он закинул ногу на ногу и с наслаждением продолжил игру:
— Камилла, дорогая, напомни, сколько тебе лет?
Она не подавала виду, что нервничала. Ей всегда удавалось держать себя в руках.
— Девятнадцать.
— А Лоренцо?
Моментная тишина. Энзо устало потер переносицу и зажмурился.
— Двадцать пять.
Лука поднял брови, театрально изобразив удивление.
— Неужели? Так вот почему требования серьезнее. Разве это несправедливо?
— Я изначально не хотел участвовать в семейных делах, но ты… — Энзо вскочил, ударив ладонями по столу. Прилив ярости затмил рассудок.
— Камилла, дорогая, а теперь скажи-ка, сколько мне лет? — перебил его Лука.
— Тридцать пять, — послушно ответила она.
— Ух ты, — он развел руками. — Получается, я тут главный? Точно, отец же перед смертью передал все мне. Значит, я приказываю — а вы выполняете.
— Я выполняю, — прошипел Энзо. — Выполняю, но тебя вечно что-то не устраивает.