Мать воинственно наклонила голову, но Ба была увлечена раскладом, а не реакцией дочери:
– Ты думаешь, она не умеет считать? Сколько чашек ты выпиваешь? К тому же кофейник, пусть и стоит на столе, но всегда холодный, знаешь ли… Да, истинное счастье, что наша Верочка унаследовала мозги своего папаши, а не твои!
Мать, чеканя шаг, подошла к столу и потянула руку к картам:
– Что ты возишься?!
Ба коротко посмотрела на неё и тут же опустила взгляд, а мать прижала руку к груди, словно её ударили.
– Милая, занималась бы ты своими… маслами. Или продажей квартир, – Ба взмахнула правой рукой – в её жесте чувствовалось пренебрежение. – Нравится? – неожиданно спросила она и повернула голову к окну. В тот день Вера сидела на подоконнике. Она тогда кивнула, и Ба задала следующий вопрос: – Хочешь себе такой же рисунок?
Вера вспомнила свою реакцию: быстрый взгляд на раскрасневшуюся мать и отчаянное мотание головой. Тогда хриплый смех Ба заполнил не только кухню, но и всю квартиру.
– Мама, ты никуда не опаздываешь?
Ба вздохнула.
– И куда, по твоему мнению, мне нужно сходить?
Мать сделала глубокий вдох – ещё чуть-чуть и послышался бы треск швов платья. Она проорала:
– В парикмахерскую!
Ба провела левой рукой по волосам, собранным в пучок на затылке. Они у неё были цвета, как раньше говорили, соль с перцем. Ба сделала глубокую затяжку, медленно выдохнула дым и затушила сигарету в пепельнице.
– А знаешь, ты, пожалуй, права! – согласилась она и подмигнула Вере.
Через два дня Ба снова пришла в гости. Её волосы были былыми. Когда мать это увидела, на её щеках сквозь слои макияжа проступили красные пятна. Она схватилась за сердце. Вера испугалась, что мать хватит удар, но удар хватил Ба. Случилось это два с половиной месяца спустя, четырнадцатого августа, а за три недели до этого дня Ба призналась Вере, что у неё обнаружили аневризму.
Вера моргнула и перевела взгляд с подоконника, заваленного книгами, на столешницу. Кофейная чашка была из тех, что мать использовала для виски. Последняя из сервиза. Вера положила подбородок на левое плечо и поставила средний и указательный пальцы на столешницу – получились ножки. Она зашагала к чашке. Цель была достигнута за несколько шагов. Ещё шаг – чашка сдвинулась к краю. Следующий шаг – край столешницы оказался под центром донышка, а ручка повисла над пустотой.
К звуку бьющегося фарфора присоединился металлический звон. Вера посмотрела на свой браслет. На шнуре среди десятка подвесок болтался ключик. Она перешагнула через осколки. Раньше на старый комодик с высокими гнутыми ножками и единственным ящиком ставили вазу со свежими цветами, теперь её заменяла корзина с искусственными глянцево-красными яблоками. Вера открыла замок и вытащила из ящика потрёпанную колоду. Когда она тасовала карты, в движениях её рук не было ни лёгкости, ни изящества. К тому же у Веры внезапно зачесалась внутренняя сторона правой руки, прямо под локтевым сгибом, но всё обошлось – карты не рассыпались по полу, и Паж кубков упал на лакированную столешницу. Клиенты Ба хотели быть обманутыми, но Вера старалась не врать себе, поэтому отбросила витиеватость значений. Новая встреча. В её случае – новый клиент в клубе. Ничего больше.
Зазвонил телефон, но Вера посмотрела на разбитую чашку. Осколки образовали причудливый узор на паркете. Вера вспомнила, что мать одно время увлекалась гаданием на кофейной гуще – тогда-то у них и появился сервиз. Ба гадала на Таро… Вера со вздохом выпустила колоду из рук.
До стола, где лежал телефон, оставалась пара шагов, когда звонок оборвался. Однако кто-то настойчивый сразу же сделал повторный набор. На экране высветилось имя – Марта Вельская.
«Ещё нет и девяти, а жизнь уже вырвалась вперёд на два очка», – подумала Вера и вздохнула. Пообещав себе впредь не давать клиентам личный номер, она ответила на вызов.
***
Марка подташнивало от запаха антисептика. Он посмотрел на наручные часы. Семь лет назад во время ремонта в его квартире Марта сказала, что белый цвет визуально расширяет пространство. Марк тогда спорить не стал, а после ему не пришлось проверять это на практике – интерьер получился в тёмных тонах. Ещё десять минут назад Марк был равнодушен и к белому цвету, и к мнению подруги, потому что десять… нет, уже одиннадцать минут назад белые стены, плитка и потолок кабинета как будто бы находились на полметра дальше, ниже и выше, соответственно. К тошноте прибавилось лёгкое головокружение.