Как выяснилось, оно, командование это, уже находилось во Дворце Советов столицы Монголии. Стоило только Зиме выйти на связь с неким «Очагом-один», как нам поступил приказ двигаться туда.
— Сейчас вы больше мешать будете. — сообщил суровый мужской голос из динамика радиостанции. — Мои люди справятся без вас. А вы пока переходите в резерв, под мое командование. На случай появления сверхов. Пакет с соответствующим приказам я вам покажу по прибытии. Конец связи.
— А Вадима искать не будем? — уточнил я, когда Зима приказала выдвигаться к центру.
— Будем. — ответила она. — Только точки над «и» расставим. Мне не нравится, что операцию ККС перехватили военные. Этот «очаг» не стал бы так командовать, если бы пакета с приказом у него не было.
Дворец Советов превратился в крепость. На каждой улице, ведущей на площадь, стояли блокпосты. Десятки солдат занимались обустройством стрелковых позиций. В глубине чадили движками легкие колесные БТРы, держащие под прицелом подступы к администрации.
Нас пропустили, и мы оказались в холле здания, где уже был развернут штаб. На раскладных столах, ящиках под боеприпасы и поверхностях дорогой даже на вид местной мебели, были разбросаны бумаги, средства связи, оружие. Сновали туда-сюда, как деловитые муравьи, офицеры. А в центре этого управляемого хаоса стоял моложавый мужчина с генеральскими полевыми погонами и лицом хищной птицы.
В настоящий момент он что-то жестко отвечал пожилому монголу — по виду, типичному чиновнику. Приблизившись, я услышал уже окончание разговора.
— У меня приказ, товарищ Гомбо. — отчитывал вояка поникшего номенклатурщика. — И я намерен его выполнить. Если вы или ваши люди будут чинить мне препятствия, я буду действовать сообразно реалиям. То есть, расстреляю к чертовой матери любого саботажника! Это понятно, товарищ Гомбо?
— Но Игнат Олегович! — на русском заголосил монгол. — Это же не война! Всего лишь волнения! Мне кажется, вы перегибаете палку!
— Вам кажется, товарищ Гомбо.
Генерал огляделся по сторонам, заметил нашу четверку. Кивнул, мол, одну секунду. Подозвал парочку бойцов и приказал увести продолжающего возмущаться чиновника. После чего уже сделал знак рукой нам — подходите.
— Генерал Цыганов. — представился он сухо. — Вы группа ККС?
— Все верно. Я старшая. Позывной Зима. — вышла вперед Люба.
Вояка с сомнением оглядел точеную девичью фигурку, затянутую в комбинезон, юное личико говорившей. Но совладал с эмоциями, просто кивнув, и протянув девушке распечатанный конверт.
— Вскрыт в присутствии начальника штаба. — сообщил он напоследок. — Изучайте пока. У меня дела.
И вновь погрузился в круговерть организационных вопросов. Я, признаться, залюбовался той четкостью, с которой он управлял этим невероятным броуновским движением. Каждый порученец занимал у него не больше тридцати секунд времени. Короткий доклад, такой же емкий приказ, и солдат уже спешит его выполнять, а генерал поворачивается к следующему.
— Бумаги в порядке. — Зима дернула головой, отчего короткие белые волосы хлестнули ее по щекам. — Мы действительно поступаем в распоряжение Цыганова до тех пор, пока здесь не появится наше начальство. Бред какой-то! Это вообще не уровень военных!
— Какие-то подковерные игры. — согласился с ней Интернационал. — И авантюра. Высадка десанта на столицу союзного государства — чем они думают, вообще?
В своем родном мире, столкнувшись с подобной ситуацией, я бы так же возмущался и задавал риторические вопросы. Но здесь помалкивал — слишком мало знал о реалиях этого мира.
— Что делаем? — спросил Шторм. — Вадика надо искать.
Как по мне — этого делать точно не стоило. Учитывая Гунна с его командой (которую правильнее было бы назвать колонией), и то, как нас встретили, Вадим мертв. Убит тем самым Гунном. Слишком уж тот хорошо знал, с кем ему придется сражаться. И подготовился. Только про меня был не в курсе.
Но вслух этого говорить не стал. Терять товарищей всегда тяжело, а Зима, Интер и Шторм знали пропавшего десятки лет. Пусть сами придут к правильному выводу.
— Не пойдет. — оказывается, Цыганов слышал весь наш разговор, или его окончание. — Мне не нужны сверхи, которые шарятся по городу, в то время, как я пытаюсь навести в нем порядок. Искренне сожалею.
И отвернулся, даже ответ выслушивать не стал. Впрочем, спорить с ним никто не пытался. Думаю, ребята и сами, в глубине души, понимали, что их друга больше нет среди живых. Просто не желали произносить это вслух. Потому что слова сделают предполагаемое — реальным.