3. Огни святого Эльма
Среди ночного молчания, такого полного, что невольно говоришь шепотом, где-то далеко, точно за обитой войлоком перегородкой, послышался глухой раскат - как будто бесконечно далеко произошел обвал. Раскат мягко прокатился по горизонту, перегораживая дорогу аэростату. Это было нешуточное предостережение. Гроза - бич воздухоплавателей: им приходится выбирать между возможным пожаром и немедленной посадкой. Канищев ничего не сказал. А мне казалось, что обратить его внимание на приближающийся грозовой фронт - значило проявить малодушие: вдруг он только сделал вид, будто не слышал... Так мы оба продолжали молчать. Ветер крепчал. Тяжелые тучи, несшиеся наперерез аэростату, становились все плотней. Все реже мелькали в облачных прорывах клочки далекого звездного неба. Оно потеряло свою яркость, сделалось плоским, с мутными прозрачно-синими пятнами созвездий. Единственным выходом было набрать высоту и пройти над грозой. Но этот здравый путь был закрыт. Движение облаков говорило о неблагоприятном для нас - на большой высоте - направлении ветра. Вот снова басистый раскат впереди. Он уже не такой мягкий и заглушенный. Точно накатывается высоким валом бурный поток. Через две-три минуты еще более сухой и короткий. Ему предшествовал пробежавший по небу неясный светлый блик. Похоже на зарницу. Пока далекую. - Ваше мнение, маэстро? - спросил Канищев. Стараюсь угадать его мысль, но голос его безразлично спокоен. Приходится отвечать то, что думаю сам: - Приготовить парашюты и лететь на той же высоте. Подниматься нет смысла, понесет на чистый норд. Это нас не может устроить. - Спустите парашюты за борт и приготовьте всю сбрую. И он снова погрузился в свои приборы, а я занялся парашютами. Тяжелые желтые сумки в виде перевернутых ведер скоро висели на наружном борту по разным сторонам корзины. "Сбруя", поблескивая карабинами и пряжками, была тщательно расправлена внутри корзины. Новая яркая вспышка, как ракетой, осветила черную сетку хлынувшего дождя. Голубой огонь, все еще очень далекий, но уже достал точно яркий, высветил весь аэростат и корзину - с темными кружками приборов, с частым переплетом уходящих кверху стропов, с грузной фигурой Канищева. Стало совсем неуютно от дробно застучавшего по тугой оболочке дождя. - Может быть, гроза и очень хороша в начале мая, - с благодушной иронией проговорил Канищев, - но в конце сентября - это мерзость... Особенно в нашем положении. Далеко впереди, просвечивая сквозь сетку дождя, мутным заревом показался большой город. При виде огней людского жилья мысль о грозе стала не такой неприятной. - Ориентируйтесь! - сказал Канищев, мельком глянув на приборы. - Что это за город? Проследите курс по гайдропу. Взяв в руку компас, я перегнулся через борт. И тотчас у меня вырвалось восклицание изумления. - Что случилось? - поспешно спросил Канищев и тоже глянул за борт. Весь гайдроп лучился бледным голубым светом, словно его густо смазали фосфором. Восьмидесятиметровая стрела, спускающаяся за борт в направлении земли, неслась в окружающей черноте, мерцая голубым ореолом. Это было так необычайно и так красиво, что оба мы не могли оторваться от неожиданного зрелища. Даже забыли про приборы и курс. Подняв голову, я увидел, что светятся и клапанный строп и разрывная вожжа. Правда, их свечение казалось менее интенсивным на более светлом, чем земля, фоне аэростата. Творилось что-то необычайное. Я не мог удержаться, чтобы не протянуть руку к стропам, желая проверить себя, и в страхе отдернул ее обратно: концы моих пальцев тоже засветились. Повернувшись к Канищеву, я увидел, что и он уставился на свои руки. Издали было хорошо видно: они излучали мягкий голубоватый свет. Должен сознаться - мне стало не по себе. Я тщательно обтер руки платком и включил карманный фонарь, чтобы записать показания приборов. Но как только я его погасил и глаза опять привыкли к темноте, снова стал ясно виден странный свет, излучаемый всем такелажем. - Догадываетесь? - с нескрываемым восторгом спросил Канищев. - Результат электризации атмосферным зарядом. Это явление довольно часто наблюдается в южных морях. Там такое свечение называют огнями святого Эльма. По поверью, всякий корабль, на котором появятся эти таинственные огни, должен... - Тут Канищев осекся и деловым тонем договорил: - Поглядите на землю и скажите что это за группа огней под нами? - Если судить по широкой реке, то, пожалуй, Кинешма. Но из-за облачности я так запутался, что утверждать не могу, - признался я.