И вот нерчинская каторга. Изнурительный труд выматывал все силы, кормили каторжан плохо, наиболее строптивые из них (а Котовский всегда был в их числе) заковывались в кандалы. Бежать? Если некоторым смельчакам это и удавалось, то они гибли в дремучей и бескрайней тайге — или от холода или от хищников. И все-таки Котовский не сдается и здесь. Он ежедневно делает по утрам гимнастику и твердо верит, что нет таких препятствий, которые он не сможет одолеть.
Планы, планы… Один фантастичнее другого. И фатальное на первых порах невезение. Однажды Котовский, переодевшись в поповскую рясу, уже было вышел за ворота тюрьмы. Но в этот момент навстречу ему попались подвыпившие стражники, которым страсть как вдруг захотелось поговорить с «попом». В результате ножные и ручные кандалы, карцер, кусок сухаря с водой, а потом — путешествие по этапу на страшные Казаковские прииски. Мысль о побеге пришлось отложить. Но только на время.
Его снова вернули в Горный Зерентуй на серебряно-свинцовую шахту. Утром каторжан опускали в глубокий темный колодец, поздно вечером стража, дежурившая сверху, принимала узников, чтобы отвести их в тюрьму.
Котовский запасал сухари, спички. Однажды незадолго до окончания смены он прикинулся заболевшим и попросился наверх. Ничего не подозревавшие стражники собрались уже было надеть на него кандалы, как он разбросал их сильными ударами, стащил с одного из охранников шубу, валенки, забрал винтовку и скрылся в тайге.
Через несколько дней вблизи одного из селений его схватили. Теперь он работал на строительстве железной дороги, всю зиму возил тачку с глиной. Сопки, реки, болота… Среди каторжан свирепствовала цинга. Даже могучее здоровье Котовского пошатнулось. Но он снова живет только надеждой на побег. В феврале 1913 года решается бежать. На его поимку охрана кинула все силы. В дело включился даже департамент полиции. Сотни шпиков, пряча за пазухами фотографии Котовского, прибыли в населенные пункты Нерчинского края, отряды полицейских прочесывали тайгу.
Все было тщетно. След Котовского пропал. Бесстрашный борец, несмотря на февральскую стужу, особенно страшную в безлюдной тайге, прокладывал свой маршрут по самым непроходимым чащобам. Через десять дней, обессиленный, он упал у порога маленькой сторожки путевого обходчика. Тот накормил, обогрел, а через неделю, переодев в потрепанную форму железнодорожника, посадил его на поезд, идущий в Благовещенск.
После долгих скитаний Г. И. Котовский снова оказался в Бессарабии. Григорию Ивановичу к тому времени было тридцать три года. Каторга не сломила его. Он снова рвался к борьбе. Тюрьмы и каторга, встречи и разговоры с политическими заключенными (в первую очередь с большевиками), увиденное собственными глазами, пережитое, передуманное в карцерах, шахтах, в тайге — все это способствовало более глубокому пониманию жизни, формировало более четкие политические позиции.
Его боевая дружина совершает акции, на этот раз носящие ярко выраженный политический характер. Например, в марте 1915 года на станции Бендеры котовцы освободили заключенных, посадили в повозки и мигом скрылись. Охранка, узнав о случившемся, легко узнала почерк Котовского. В отличие от прошлых удалых налетов на богачей, теперь для экспроприации выбирались самые крупные фигуры. И дело было не только в том, что они располагали большим богатством (хотя и это обстоятельство, несомненно, принималось во внимание), — за каждой такой фигурой стоял тот или иной узаконенный строем эксплуататорский институт, поэтому акция против его представителя была всегда политической.
Полиция сбивалась с ног. Теперь она понимала, что ищет не рядового уголовника, а человека, наделенного незаурядными качествами. Десять лет назад, составляя словесный портрет Котовского, полицейские писали для своих агентов: «Роста два аршина семи вершков, глаза карие, усы маленькие, черные… под глазами маленькие темные пятна, физически очень развит, походка легкая, скорая…» Как видим, полицейские в ту пору ограничивались описанием внешних примет. Теперь, чтобы словить «опасного политического преступника», этого было недостаточно. Был отпечатан тысячным тиражом специальный листок с двумя фотографиями Котовского.
В нем говорилось: «Беглый каторжник Григорий Иванович Котовский разыскивается по обвинению в целом ряде вооруженных грабежей. Он… прекрасно говорит по-русски, молдавски, еврейски, а равно может объясняться и на немецком языке…» Далее почти слово в слово пересказывается секретный циркуляр, составленный кишиневским полицмейстером и предназначавшийся для работников охранки: «Котовский производит впечатление вполне интеллигентного человека, умного и энергичного, в обращении старается быть со всеми изящным, чем легко привлекает на свою сторону симпатии всех имеющих с ним общение. Выдавать он себя может за управляющего имениями, а то и помещика, машиниста или помощника машиниста, садовника, представителя какой-либо фирмы или предприятия, представителя по заготовке продуктов для армии и т. д., стараясь заводить знакомства и сношения в соответствующем кругу… Одевается прилично и может разыгрывать настоящего джентльмена, любит хорошо и изысканно питаться и наблюдать за своим здоровьем, прибегая к изданным по этому вопросу книгам и брошюрам».