— Чья это комната?
Рэд поворачивается ко мне, очки теперь у нее на голове.
— Твоя, — грустно улыбается она, и слеза скатывается по ее щеке.
Я вхожу. Трогаю вещи, надеясь вспомнить хоть что-то. Но ни проблеска.
— Я целую вечность набиралась храбрости, чтобы сюда вернуться. Даже в гостиной на полу спала. — Улыбка касается лишь уголков ее губ.
— Почему?
— У тебя были собственные демоны, знаешь ли.
— А у тебя?
— Были ли у меня демоны? — спрашивает она, прижимая ладонь к своей груди. Я киваю. — Целая куча. И, вообще-то, это ты спас меня от них.
— Правда?
Я не из тех, кто спасает, скорее уж полная противоположность. Уничтожаю, разрушаю и убиваю.
Она смотрит на меня своими голубыми глазами, делает шаг вперед, и наши пальцы почти соприкасаются. Ее рука дрожит, когда она поднимает ее и ладонью касается моей груди.
— Она может прикасаться к тебе всегда, когда захочет? — Теперь Рэд не смотрит на меня, хотя я этого очень хочу.
— Да. — Я знаю, о ком она говорит, даже если не произнесла имени. Саванна. Рэд опускает руку, но я ловлю ее ладонь своей и крепко держу. — Почему?
Когда мы говорили о прикосновениях в последний раз, она разрыдалась, и я не смог вытянуть ничего из нее.
— Ты долго не позволял мне прикасаться к тебе. Я думала, уже и не выйдет.
— Я не позволял тебе трогать меня?
Она краснеет.
— Ну, кое-где позволял, — со стеснением говорит она.
Глава 16
Блэк
Она хочет отвезти меня куда-то, и я не возражаю. Глупо отказываться, если это поможет вспомнить. Часть меня хочет найти место, остаться там в одиночестве, выполнить свою работу и убежать в темноту. Мне нравится, насколько мирным ощущается это место, пусть даже люди говорят, что это неправильно.
Я удивлен ее выбором машины — черный грузовик. Такой, наверное, купил бы себе я. Она не смотрит на меня, пока ведет машину, тень скрывает ее лицо. Ее ногти покрыты красным лаком, и она барабанит пальцами по рулю. Имя, которое я ей дал, и которым продолжаю называть, подходит ей даже больше, чем ее собственное.
— Где ты живешь? — притормаживая, спрашивает она.
Я осматриваюсь. Мы у железнодорожных путей, здесь тихо, никого, кроме нас, нет. Чувствую, что она смотрит на меня, несмотря на то, что ее глаза скрыты за стеклами солнцезащитных очков.
— В нескольких часах езды отсюда. В клубе.
— В клубе?
— Да. «Викториус Вайперс».
Она прикрывает ладонью рот.
— В байкерском клубе?
— Да.
Сначала начинает трястись ее рука, потом — она вся. Рэд пытается открыть дверь, но не может совладать с собственным телом, и я перегибаюсь через сидение, чтобы помочь, но она резко отстраняется. Смотрит на меня широко открытыми глазами — это заметно даже за темными стеклами очков. Наконец, я открываю дверь, и она выпрыгивает наружу, опускаясь на четвереньки и глубоко дыша.
Не знаю, что делать. Я не знаю эту женщину и не могу ее утешить. Черт, я никого не могу утешить.
Я выхожу, огибаю грузовик и подхожу к ней. Она все еще на земле, но пытается встать, упираясь руками в машину.
— Прости. Такое со мной не часто, — говорит она, выпрямляясь и отряхивая платье.
— Что это было?
Рэд снимает очки, и я вижу отражающуюся в ее глазах печаль.
— Тьма... — Это все, что говорит она, прежде чем пройти мимо. Я следую за ней, хотя не уверен в том, что мы делаем или что вообще происходит.
— Это наше место, — наконец, произносит она.
Я смотрю на старый вагон, в этот момент Рэд берет меня за руку, и потом… я вспоминаю что-то.
Она берет меня за руку — это странно и непривычно. Ее ладонь такая мягкая, нежная, невинная. Однако, она делает так часто. Переплетает наши пальцы каждый день, когда мы видимся. Будто знает, что мне это необходимо, что так в моей жизни появляются краски. Будто знает, что, когда она здесь, тьма — такая черная и бездонная — отступает.
Она сжимает мою ладонь, толкая меня плечом. Мы в одном из наших мест, на железнодорожных путях. Вагоны с одной стороны раскрашены мной, на них ее имя. В основном, красным, хотя тут есть и другие яркие цвета, с которыми она также ассоциируется. С ней мне не нужно черного, только многоцветье.
— Завтра, — шепчет она, отворачиваясь от вагона и глядя на меня своими льдисто-голубыми глазами.
Я всегда жду его, следующего дня. Времени, когда можно будет раскрасить этот мир во все цвета радуги, просто переплетя наши пальцы.
Она поднимает руку и касается моей щеки, на которой уже пробивается щетина. Она еще очень короткая, практически незаметная, но я не могу заставить себя побриться.
— Думаю, тебе нужно побриться, хотя у меня от твоей щетины начинают подкашиваться коленки, — подмигивает она, будто бы случайно.
Она всегда так делает. Будто случайно. И это одна из черт, которые мне в ней нравятся.
Я касаюсь того же места на щеке и решаю оставить как есть. Она замечает это, как и всегда, потому что знает меня слишком хорошо. Знает так, как никто другой.