— Разве нам нужно связываться с политикой, Аркадий?
При самом упоминании этого слова облако слушателей пошатнулось. Мэри Данкел и еще пара человек оттолкнулись и направились в другой конец помещения.
— Во всем есть политика, — сказал Аркадий им в спины. — И наш перелет — не исключение. Мы строим новое общество, как это можно сделать без политики?
— У нас же научная станция, — возразил Сакс. — Необязательно приплетать сюда политику.
— Когда я был там в последний раз, никакой политики там точно не было, — произнес Джон, задумчиво глядя на Аркадия.
— Была, — ответил Аркадий, — только она была проще. У вас тогда был полностью американский экипаж, вы выполняли временную миссию, подчиняясь приказам командования. Но сейчас наш экипаж международный и мы основываем постоянную колонию. Это совсем другое.
Люди медленно подплывали по воздуху в сторону говоривших, чтобы лучше слышать, о чем идет речь.
— Мне неинтересна политика, — сообщила Риа Хименес, и Мэри Данкел согласилась с ней из другого конца помещения:
— Это одна из тех вещей, от которых я хотела уйти, попав сюда!
Несколько русских ответили одновременно:
— Это тоже политическая позиция!
— Вы, американцы, — воскликнул Алекс, — хотите покончить и с политикой, и с историей, чтобы создать мир, которым будете править!
Пара американцев попыталась ему возразить, но он их перебил:
— Это правда! Весь мир изменился в последние тридцать лет. Каждая страна оценивает себя, существенно меняется, чтобы справиться с проблемами, — все, кроме США. Вы стали самой реакционной страной в мире.
— Страны, которые изменились, — начал Сакс, — были вынуждены это сделать, потому что до этого оставались закоснелыми и чуть не пришли к разорению. В США уже существовала гибкая система, и им не нужно было меняться так же решительно. Я хочу сказать, что американский вариант лучше, потому что он более плавный. Он лучше продуман.
Алекс задумался над этой аналогией, и тем временем Джон Бун, с явным интересом наблюдавший за Аркадием, произнес.
— Возвращаясь к убежищам. Какими бы ты их сделал?
Точно не знаю, — сказал Аркадий, — нужно сначала увидеть места, где мы будем строить, осмотреться вокруг, хорошенько обсудить. Понимаешь ли, это сложное дело. Но вообще я считаю, что рабочая и жилая зоны должны быть совмещены настолько, насколько потребует практичность. Наша работа станет чем-то бóльшим, чем зарабатывание денег, — она станет нашим искусством, всей нашей жизнью. Мы будем передавать ее друг другу, но не покупать или продавать. Также нельзя допускать никакого проявления иерархии. Я не доверяю даже той системе управления, которая существует у нас сейчас, — он вежливо кивнул Майе. — Все мы несем равную ответственность, и наши здания должны с этим соотноситься. По форме лучше всего круг — его сложно построить, зато он надежно сохраняет тепло. Хороший компромисс — геодезический купол: такой легко соорудить, и он указывает на наше равенство. Внутреннее пространство, наверное, должно быть по большей части открытым. Разумеется, у каждого должна быть своя комната, но они должны быть невелики. Если, допустим, расположить их по кругу, то у нас появится больше общего пространства… — он повел мышью по одному из терминалов, начав делать на экране наброски. — Здесь. Такая архитектурная основа как будто говорит: все равны. Правильно?
— Там уже установлено много сборных элементов, — напомнил Джон. — Не уверен, что их удастся заменить.
— Удастся, если мы этого захотим.
— Но разве это так уж необходимо? В смысле, это же очевидно, что мы и так команда равных.
— Очевидно? — резко спросил Аркадий, осматриваясь. — Если Фрэнк и Майя говорят нам что-то делать, вольны ли мы пропустить это мимо ушей? Если Хьюстон или Байконур говорят нам что-то делать, вольны ли мы пропустить это мимо ушей?
— Полагаю, что да, — мягко ответил Джон.
После этого заявления Фрэнк бросил на него острый взгляд. Дискуссия раскалывалась на несколько мелких споров — многим было что сказать, — но Аркадий оказался громче всех:
— Нас отправили сюда наши правительства, а они все порочны, причем большинство — до катастрофической степени. Именно поэтому история представляет собой кровавое месиво. Теперь мы одни, и лично мне не хотелось бы повторять все ошибки, сделанные на Земле. Несмотря на то, что так велит общественное мнение. Мы первые колонисты Марса! Мы ученые! Это же наша работа придумывать и претворять в жизнь все новое!
Снова вспыхнули споры — еще громче, чем прежде. Майя, отвернувшись, обругала Аркадия себе под нос, встревоженная тем, какой силы гнев разгорался в людях. Взглянув на Джона Буна, она увидела ухмылку. Он оттолкнулся от пола навстречу Аркадию, остановился, столкнувшись с ним, и пожал ему руку, отчего они закружились в воздухе, будто исполняя какой-то странный танец. Этот знак поддержки мгновенно заставил людей призадуматься — Майя видела это по удивлению на лицах. Если Джон, будучи сдержанным и рассудительным, одобрял идеи Аркадия, это совершенно меняло дело.