Саблин затянулся сигаретой и выпустил дым, густой и белый, который тут же растворился в морозном воздухе.
Он стряхнул пепел с сигареты, а затем перевёл взгляд на свои руки. Они были красными от мороза, но он не ощущал дискомфорта. За годы работы следователь привык к холоду, к боли, к сложностям. Майор научился отгораживаться от них, чтобы не сойти с ума. Но иногда вот в такие моменты, когда вокруг царит тишина и красота, они прорывались сквозь броню, напоминая о том, что он всего лишь человек, а не бесчувственная машина для раскрытия преступлений.
Докурив, Саблин сделал несколько шагов по веранде, чтобы выбросить окурок в сугроб, и вдруг замер.
Прямо перед домом, на снегу, выделялось яркое пятно.
Красный конверт.
Он был слегка припорошён, будто кто-то специально оставил его здесь, дожидаясь, пока природа прикроет следы. Саблин нахмурился. Это ещё что? Кто оставил послание в такую рань и зачем? Внутри неприятно кольнуло. Интуиция, отточенная годами работы, подсказывала: хорошего красный конверт не предвещает.
Следователь быстро спустился с веранды. Снег хрустел под ботинками, нарушая утреннюю гармонию. Он подошёл к конверту, наклонился и внимательно осмотрел его. Ни адреса, ни имени отправителя. Просто ярко-красный прямоугольник, словно капля крови на белом полотне.
Саблин осторожно поднял конверт. Он повертел его в руках, пытаясь разглядеть хоть что-то, что могло бы пролить свет на его происхождение. Ничего. Лишь лёгкий морозный узор, образованный замёрзшими снежинками.
Майор вернулся на веранду и медленно вскрыл конверт, стараясь не повредить содержимое. Внутри оказался один-единственный плотный листок бумаги и текст на нём, написанный крупным, угловатым почерком:
«Сели мошки на варенье,
Вот и всё стихотворенье.
Нет, постой, тут не затишье —
Жди ещё четверостишье!»
Саблин нахмурился, а затем усмехнулся. Чёрт знает что! Какой-то стишок. Перечитал снова, пытаясь уловить скрытый смысл, но ничего подозрительного. Детская считалочка какая-то.
Он огляделся. Дачный посёлок спал.
— Ты чего там? — послышался голос Филиппа. Писатель выглянул из дома.
— Смотри, — Саблин протянул бумажку с текстом Смирнову. Тот прочёл и удивлённо взглянул на друга.
— Лежало на снегу перед домом в красном конверте, — прокомментировал следователь, заходя в дом.
— И что это?
— Не знаю. Думаю, адресовано тебе.
— Мне?
— Ну да. Ты же здесь живёшь. Вероятно, местная детвора у вас тут так развлекается?
— Детей на дачах, конечно, вокруг полно, но… — Филипп ещё раз взглянул на загадочное послание.
Саблин рассмеялся. Он скинул пальто и направился в кухню. Включил чайник, достал чашки.
— Полагаю, у вас тут банда детворы, которая запугивает дачников и играет в какой-то квест. Это сейчас модно.
— Странно как-то… — писатель убрал бумажку в конверт и кинул его на стол. — И что мне с этим делать?
— Без понятия, — продолжал улыбаться Саблин. — Там написано «жди ещё четверостишье». Наверное, новый конверт подкинут. Спроси Эдуарда, может, ему тоже такое подбросили.
— Бред какой-то, — Смирнов открыл холодильник и вытащил сыр и колбасу.
Пора было позавтракать.
Глава 17. Москва. Пятница. 21.35
Вызов поступил поздно вечером, когда Максимова находилась уже дома. Она устроилась перед телевизором с чаем, но не могла никак сосредоточиться на показываемом фильме. Её мысли тянулись к Виктору, который так больше и не проявился с понедельника, и звонок Синицына о новом найденном теле показался почти кстати. Спать не хотелось, а думать о бывшем больше не было сил.
Приехав по адресу, следователи поднялись на третий этаж, где у двери с облупившейся краской уже толпились несколько соседей, перешёптываясь и поглядывая на полицию с нескрываемым любопытством. Войдя в квартиру, Дина поморщилась. Запах чего-то тухлого и алкоголя ударил в нос. Внутри царил хаос: разбросанные вещи, пустые бутылки, грязная посуда — типичная картина жизни опустившегося алкоголика.