Меня пытаются заставить поверить. В любом случае, это видно по их глазам. Они хотят, чтобы я доверял всему сказанному. Это трудно, особенно когда глубоко внутри я чувствую — мне лгут.
Я с ними здесь пять лет и все пять лет задаю вопросы. На них всегда отвечают, но с оглядкой. Это заметно. Беглый взгляд друг на друга, когда я спрашиваю, пусть это и происходит нечасто. То, как они шепчутся. Как ведут себя, будто все время находятся настороже, хотя я должен быть их братом.
Я все больше погружаюсь в сомнения, пока, наконец, не решаю выяснить абсолютно все. Почему внутри меня липкое, как клей, сомнение. Почему я ощущаю это, или почему чувствую, что мне, возможно, чего-то не хватает.
Глава 2
Роуз
Сломленная...
Вот кто я, и разбитые частички меня никогда не удастся починить. Они разбились на миллион фрагментов.
Сломленная...
Как можно починить то, что не собирается, как бы вы ни старались?
Я повторяю, что я в порядке, что могу пройти через это.
Но на самом деле я просто справляюсь, а не живу.
День за днем, вот как я это выдерживаю. И хотя прошло уже пять лет, слишком многое во мне все еще разбито на кусочки.
Иногда кажется, что я смогла собрать все воедино, но потом все снова возвращается к началу.
Но, может быть, так и должно быть? Может быть, это мое наказание?
Видимо, мне суждено остаться сломленной и всю оставшуюся жизнь ощущать боль.
Глава 3
Трейс
Бум. Бум. Бум. Стук моего сердце эхом отдается в груди.
Бум. Бум. Бум. Стук чужого сердца кажется еще громче. Я прижимаю ботинок к его горлу, его глаза огромные, словно блюдца. Он в ужасе, но так и должно быть.
Он пытается что-то сказать, но не может издать ни звука, потому что в его глотку льется бензин. Он давится, отплевывается, но ничего не помогает. Начинает метаться, руками пытаясь ухватить меня за ноги. Но он прибит к деревянному полу, по три гвоздя в каждой руке. Пол залит кровью. Его плоть истерзана и практически разорвана попытками вырваться на свободу и спастись от потока топлива.
Останавливаюсь и отхожу назад, и он с облегчением скулит, выплевывая все, что еще осталось во рту.
— Я знал, что они пошлют тебя. — Он смотрит на меня, затем поднимает взгляд к потолку.
Я молчу в ответ. По большому счету не очень-то я люблю разговаривать, не говоря уже о том, что планирую замучить кое-кого до смерти.
— Я ступил, когда поверил, что ты не найдешь меня. — Он закрывает глаза. — Ты оправдываешь свою репутацию, Трейс.
Посмотрев на меня, он снова начинает говорить. Мне не нравится он, не нравится, что он сделал, или за что ему приходится страдать. Хотя он совершенно точно заслуживает то, что с ним происходит.
— Говорят, раз ступил — всегда дурак, да?
Пары бензина достигают легких, и он начинает кашлять.
Я опускаю кувалду на его коленную чашечку. Трещат кости — это звук боли и страдания. Он заслужил все это, и даже больше. Крик обрывается. Его челюсть отвисла, глаза закатились, а все вокруг забрызгано кровью. Боль слишком сильная, и он попросту отключился.
На столе позади меня звонит мой телефон. Хочу проигнорировать его, как делал уже много раз с тех пор, как зашел сюда, но звук повторяется, перемежаясь вибрацией. Снова и снова.
— Готово? — первое, что я слышу.
— Еще нет, но уже скоро.
Я вешаю трубку. Моему собеседнику это не нравится, но это его проблема.
— Не надо больше, пожалуйста, — слышу я.
Разворачиваюсь, чтобы посмотреть на жалкого человека, распятого на полу. Его глаза полны слез, а взгляд не задерживается на мне. Он знает, почему находится здесь. Выхватываю фото из кармана, и он снова осторожно смотрит на меня, неуверенный в том, чего ожидать. Я становлюсь на колени и подношу фотографию к его лицу так, что ему не остается ничего другого, кроме как смотреть.
— Я не трогал ее. Я даже не знаю, кто это.
Сказанное сразу же выдает его. Девушка на фото могла быть кем угодно, но, сказав «я не трогал ее», он крупно лажает. Он сразу понимает свою ошибку и начинает дрожать, а кувалда в моей руке ощущается легкой, как нож. Я поднимаю инструмент и опускаю на его правую руку. Он кричит. Думаю, та девушка тоже кричала. Так что он заслуживает и худшего.