— Трейс, тащи свою задницу вниз. Живо! — раздается голос Кейна из-за двери.
Хватаю ближайшую вещь, до которой могу дотянуться, и бросаю в направлении звука. Он смеется и уходит. Саванна встает первая, уверенная, что если мы не спустимся, стук не прекратится. Она знает это лучше меня.
Натягивает на свою попку шорты, такие короткие, что я смогу увидеть ее киску, если она нагнется. На ней нет белья. Затем хватает и натягивает ближайшую футболку, не закрывающую пупок. Но ей не нужно ничего скрывать — ее тело самое шикарное, что я когда-либо видел. Все изгибы на месте, сиськи не умещаются в ладонях, а задница, как у стриптизерши. Разворачивается и видит, как я смотрю на нее, и бросает мне штаны и футболку. Я надеваю их поочередно под ее пристальным взглядом. Жилет следующий. Саванна подходит с ним в руках и помогает его надеть.
— Время повеселиться, малыш, — говорит она, трясет попкой и надевает туфли на высоких каблуках.
Затем открывает дверь и ждет, когда я последую за ней. Я хватаю свою пушку, засовываю за пояс и выхожу, погружаясь в музыку, доносящуюся из бара внизу.
Мы живем на верхнем этаже. Только Саванна и я, остальные — в здании клуба. Как только вхожу, вижу Президента — он сидит в углу. Вокруг него Братья с выпивкой и куча голых женщин. Они окружают мужчин, будто стервятники. Некоторые даже взгромоздились на барную стойку, где трясут задницами — абсолютно голые — под музыку настолько громкую, что хочется ее приглушить.
Кейн подходит ко мне с бутылкой воды, зная, что я не пью. После потери памяти я пытался напиться пару раз, но мне не понравилось. Не понравилась сама мысль потерять контроль над своими действиями. Я киваю ему, и он становится рядом, держа кружку с пивом и разглядывая всех, как и я. Саванна разговаривает с Президентом. Она ослепительно улыбается, наклоняется и целует его в щеку. Он возвращает поцелуй. Чувствуя, что за ней наблюдают, она разворачивается и подмигивает мне.
— Ты счастливый сукин сын, ты в курсе? — Кейн хлопает меня по спине.
Он смотрит на Саванну. Я киваю. Они все на нее так смотрят. Может быть, потому, что она не совсем одета, хотя на ней все же больше шмоток, чем на любой другой из здешних женщин.
— Два дня осталось.
Я снова киваю. Пока не знаю, кто будет следующей целью. Просто знаю, что должен сделать.
Очнувшись, я выяснил, что состою в мотоклубе. Они приняли меня, впустили в свой дом, когда все остальные отказались. Они и Саванна, которая оказалась дочерью Президента.
Я задавался этим вопросом целую вечность. Как я вообще сюда попал? Потом мне в руку дали пушку, и они были правы. Оружие было частью меня, оно ощущалось правильно, оказалось тем единственным, про что можно сказать — мое. Я точно знал, как пользоваться им, и был не просто хорош в обращении с ним — оказался лучшим.
Да, я принимаю решения вместе со своим клубом. Я также их палач, их Смерть. Некоторые называют меня именно так, особенно члены других клубов. Так что мои навыки пришлись кстати. Теперь я работаю на клуб и приношу денег больше, чем они когда-либо могли себе вообразить. Так всегда — когда берешь серьезных клиентов, они хорошо платят.
Кейн болтает, заливая мне в уши всякую ерунду. Он думает, что я не вижу или не замечаю, как он смотрит на Саванну. Но это ясно, как день. Он хочет ее, хочет так сильно. Но не может сделать ничего. Знает, что она принадлежит мне.
Иногда мне хочется предложить ему забрать ее, но я не хочу делиться. Она помогает мне почувствовать себя хорошо, пусть и на несколько минут, а иногда секунд. И единственное, что заставляет меня чувствовать себя еще лучше, это оружие.
— Возьмешь ее с собой? — Кейн кивает на Саванну.
Я смотрю на нее. Она красива, нет смысла отрицать. Стоит к нам спиной, демонстрируя татуировки на спине, в полном их великолепии.
— Она хочет поехать, — говорю я.
Всегда хочет. Хочет быть рядом, когда я работаю. Сначала я не желаю этого, но после выполнения дела она с готовностью раздвигает ноги, помогая мне кончить. И она жаждет этого так же, как и я. Я всегда отказываю, но обычно ей удается меня подкупить.
— Ты, наверное, устал от одной и той же киски, мужик.
Он не затыкается. Всегда, блядь, болтает. Не люблю разговоры. Качаю головой и отворачиваюсь к бару.
Я должен выходить в люди — это часть отношений братства. Просто не люблю участвовать в таких мероприятиях и часто задаюсь вопросом, всегда ли ощущения были именно такими. Но никто не рассказывает мне деталей, только то, что, как они думают, мне необходимо знать. А не то, что мне действительно нужно.