— Дядя, я хочу кушать. — Заскулила она, обнимая Касаса за шею.
— Дядя? — Переспросила Мария. Ева тоже удивленно покосилась на него.
— Да, это моя племянница. — Ответил он, скорее на взгляд Дюран, чем на вопрос Марии. — Дочь моей сестры по имени Кларенс. Поэтому я ответственен вдвойне за ребёнка.
— На мне тоже ответственность за этих ребят. — Отозвалась Ева. — Я…
— Я уже знаю. Вожатая. — Марио скорчил насмешливую мину, отчего девушка закатила глаза.
Ребята покосились на них обоих, качая головой, и продолжили игры, отвлекаясь от голода.
Наконец еду принесли на огромном подносе. Два блюда с картошкой и мясом, несколько приборов, пара кусков хлеба. И две баклажки воды.
— Вы шутите наверно? — Закричала Ева. — Разве это порция на десятерых?
— Пускай будет на девятерых. — Отозвался тот самый парень, который заходил вместе с Григорио. — Как раз будет в твоем духе самопожертвования. — Он подмигнул и снова запер двери за собой. Марио смерил его презрительным взглядом и дал первый кусочек мяча Кларенс.
***
Последние несколько часов этого более или менее поворотного дня в жизни каждого испанца прошёл более спокойно. По крайней мере для тех, кто выжил и смог спрятаться. Столкновения на улице завершились преимуществом одолевших каталонцев. Те, кому удалось выжить и не попасть в организованный рабочий лагерь, в панике покидали Барселону, переправляясь за границу. Выбраться из Каталонии по материковой части страны не представлялось возможным — более того, повстанцы взяли под свой контроль и ближайшие провинции. Никто не ожидал этого — да и кто живёт с ожиданием войны в завтрашнем дне?
Ева и остальные ребята до самой темноты трудились на огороде в несколько десятков овощных грядок. Только по факту общей национальности им было предоставлено некое преимущество — они не испытывали многочисленных физических, моральных и психологических унижений, как другие работники африканского, американского и азиатского происхождения. Впрочем, на сегодня им было достаточно полученного стресса. После торопливых водных процедур, почти в кромешной темноте и усыпленного голода скудными порциями ужина, все лежали в своих холодных постелях, мучаясь от голода, страха и давления безнадёжного положения. Лишь крошечная лампадка возле умывальника пребывала в спокойствии, равномерно освящая все вокруг себя. Первым тишину нарушил Хосе, громко выругавшись.
— Лоренцо, ты что? — Ева подскочила на постеле, вглядываясь в тёмный угол «мужской» половины.
— Это не я, но я согласен с каждым выражением. — Отозвался названный подросток.
— Это всё тот водитель виноват, — Дани приняла сидячее положение, — он нас подставил. — Не думаю, что он знал о засаде. — Ответила Дюран, повернувшись в сторону девочки. Её глаза уже привыкли к темноте и различали силуэты говорящих. — Но в момент нападения он явно вступил с ними в сговор.
— Зарежу его при следующей встречи. — Выдохнул Лоренцо.
— Кстати, здесь действительно нет связи. — Сказал Алекс. — Кто нас так найдёт?
— Я отправила руководителю сообщение перед тем, как телефон разрядился. — Молвила Ева. — Но мы не знаем, какая сейчас ситуация в Барселоне.
— Давайте лучше спать — нам нужно беречь силы. — Таким образом Мария завершила дискуссию.
***
Никто их не искал, или же они не знали о попытках их найти. Поэтому им пришлось принять новые реалии и максимально адаптироваться. Все для того, чтобы выжить. Вернуться домой. Снова увидеть свои семьи.
Ева и Марио продолжали переругиваться и оспаривать любой предмет разговора: взаимная неприязнь с первого взгляда усугублялась удушающим бременем подчинения чужой власти, рабского труда, скотского обращения. Хотя это стало вскоре обыденным, особенно по сравнению с тем, что претерпевали истинные невольницы, жившие по соседству с ними.
Все десять как могли поддерживали друг друга, порой между ними были слышны шутки, милые обращения или смешные прозвища. Они делили еду, жилище и все невзгоды, которые выпали на общую судьбу. За исключением того, что Дюран все чаще ловила на себе съедающие взгляды каталонцев, на что она отвечала негодующим выражением лица и сжатием кулаков. А Касас облегчал трудовую жизнь мальчиков, принимая на себя больше мужской работы; а девочкам дарил искристые взгляды и подмигивания. И только за Евой он наблюдал со стороны, чаще игнорируя её, а изредка вступая в споры.
Cuidado
Уже две недели невольные работники жили в плену своих же земляков. Завезённые люди других национальностей и рас вынужденно удовлетворяли физические, моральные и любые другие нужды и прихоти своих «хозяев».