Ева Дюран и остальные восемь, не считая маленькой Кларенс, конечно, пойманные в Барселоне, выполняли работы в саду, огороде, на кухне и в пристройках. Им предоставляли ресурсы на минимальные гигиенические потребности, а от чужой одежды они брезгливо отказались, каждый день перестирывая те вещи, в чём приехали. Спали они в общем зале на постелях, брошенных на пол, и им приходилось считаться друг с другом.
— У меня есть подозрение, что они с каждым разом урезают порции еды. — Сморщилась Дани, забрасывая в рот две картошки одна за другой, что составляло половину её части.
— Ты что не поняла ещё, что мы попали в концлагерь? — Резко ответил Алекс. — Нас кормят как крыс, бросая остатки, и почти обессиленных гонят на работу. Унижают и оскорбляют, хотя и положение и так дальше некуда…
— Есть куда. — Едко воскликнул Лоренцо. — Ещё не перешли к физическим надругательствам. — Он покосился на Еву, которая вся сжалась.
— Достаточно. — Вмешался Марио. — Не нужно перечислять всё то, что все и так знают и переживают каждый день. Не будем сбрасывать стресс друг на друга.
Дюран кивнула, что стало чуть ли не первым согласием с Касасом за всё время. Девушка как могла заботилась о девочках, оказывая им едва не материнскую поддержку, сама же каждый раз оказывалась под давлением. Огромная дверь открылась, что являла собой границу между улицей и павильоном, и впустила коренастого каталонца с красивыми чертами лица и решительным взглядом.
— Пора возвращаться к работе. Ева, приступай первая. — Он кинул на неё острый взгляд.
— Она ещё не доела. — Отозвался Касас, сверкая глазами от злости.
— Меня это не волнует. Тебе повторить ещё раз? Ева плотно сжала челюсть, взглядом удерживая ребят на месте, и поднялась.
— И что тебе это даёт? — Она направилась к выходу, прямо смотря в глаза вошедшему. — Такая манера общения?
— Минимальную степень удовлетворения.
Он снова окинул её рентгеновским взглядом, как делал уже не раз и напряженно усмехнулся: его раздирало желание обладать ею и в то же время необходимость сдерживаться — эти рамки каталонцы всё ещё не переходили. Адриан Вега, этот парень двадцати пяти лет, знал и чувствовал то же, что и другие в отношении Евы, но надеялся, что хоть немного выделяется среди остальных мужчин.
И в реальной жизни он бы не за что не пропустил эту красотку. Возможно, они бы стали парой. Хотя на свободе её дерзость и уверенный вид были бы несоразмерны тому, что она могла проявлять здесь для сохранения собственного достоинства. Вега тоже вёл бы себя раскованнее, если бы в последний момент не переметнулся на сторону каталонцев, чем заслужил гораздо большую ненависть со стороны истинных испанцев.
— Поделись сигаретой. — Касас пихнул локтем Вегу, также как он, наблюдая за каждым движением Евы. — И хватит на неё пялиться.
— Это ты так просишь? — Андриан демонстративно засунул руки в карманы. — Это там ты — звезда и любимец женщин, а здесь ты — никто. — Презрительно выдавил он последнее слово. — А что касается её, то у меня больше прав на это.
— Нет у тебя никаких прав!.. — Марио схватил за ворот Вегу, но тот дёрнул плечом и вывернул руку актёру. Тот глухо зарычал.
— Эй, что вы творите? — Санчес, главарь каталонцев, заметил потасовку и подошёл ближе. — Касас, за работу принимайся, и вы, детишки, тоже! — Он заглянул внутрь павильона, и с помощью своих приспешников расставил всех по местам.
Подростки присоединились к работающим взрослым и принялись вспахивать землю и перебирать урожай, время от времени бросая злобные взгляды на каталонцев неподалеку. Они закончили только, когда начало темнеть. Восемь испанцев разгибали спины и разминали конечности — в павильоне осталась только Мария с малышкой Кларенс. Вега одарил очередным жгучим взглядом Еву, но та даже не заметила его от усталости и прошла мимо. Тогда он повернулся к Касасу, насмешливо выдыхая сигаретный дым тому в лицо:
— Я знаю, ты считаешь себя кем-то вроде «отца» для вашей компании, но к ней ты тоже относишься по-отечески?
— Я забочусь обо всех одинаково. — Равнодушно отозвался Марио и, оказавшись внутри, повалился на свою постель.
Вечером Ева помогала девочкам подготовиться ко сну, а малышку Кларенс полностью окутала вниманием, растерев маленькое тело и убаюкав в постеле. Почти с самого начала девочка прониклась доверием к Дюран и часто засыпала рядом с ней. Касас ревновал племянницу и в то же время что-то подмечал для себя, когда замечал проявление материнской нежности со стороны Евы. Впрочем, все любили милого и сдержанного пятилетнего ребёнка, который почти не капризничал, несмотря на трудные условия и отсутствие детских радостей.