— Дорогой принц, — сказал ему тот, когда церемония поклонов была закончена, — перед самым вашим приходом здесь говорили о вас.
— Полно! Неужели я такая значительная особа, чтобы мною занималось столь приятное общество?
— Вы совершенно правы, монсеньер, — послышался женский голос, — стоит ли заниматься человеком, которого хотели убить за то, что он любовник сестры Марион Делорм?
— О-о! — воскликнул принц, — этот голос мне знаком. Не принадлежит ли он моей кузине?
— Ну да, метр Жакелино! — сказала г-жа де Фаржи, подойдя к нему и протянув руку.
Граф де Море, пожимая ей руку, тихо сказал:
— Знаете, мне нужно вас увидеть — необходимо с вами поговорить. Я влюблен.
— В меня?
— Немного, но в другую — очень.
— Наглец! Как ее зовут?
— Я не знаю ее имени.
— Она, по крайней мере, красива?
— Я ни разу ее не видел.
— Молода?
— Должно быть.
— Почему вы так думаете?
— Я слышал ее голос, я касался ее руки, я впивал ее дыхание.
— Ах, кузен, как вы об этом говорите!
— Мне двадцать один год. Я говорю об этом так, как чувствую.
— О юность, юность! — произнесла г-жа де Фаржи. — Бесценный алмаз, что так быстро тускнеет!
— Дорогой граф, — прервал их герцог, — да будет вам известно, что все дамы завидуют вашей кузине — по-моему, вы так назвали госпожу де Фаржи — и хотят знать, почему вы решили нанести визит человеку, хотевшему, чтобы вас убили.
— Во-первых, — ответил граф де Море со своим очаровательным легкомыслием, — потому, что я еще не стал кузеном госпожи де Рамбуйе, но когда-нибудь непременно стану.
— Через кого? — спросил герцог Орлеанский, хваставшийся знанием всех генеалогий. — Объясните нам, господин де Море!
— Да через мою кузину де Фаржи, вышедшую замуж за господина де Фаржи д’Анженна, кузена госпожи де Рамбуйе.
— Но каким образом вы приходитесь кузеном госпоже де Фаржи?
— А вот это, — отвечал граф де Море, — наш секрет, не правда ли, кузина Марина?
— Да, кузен Жакелино, — подтвердила со смехом г-жа де Фаржи.
— Кроме того, прежде чем стать кузеном госпожи де Рамбуйе, я был одним из ее добрых друзей.
— Но я, — возразила г-жа де Комбале, — всего раз или два видела вас у нее.
— Она попросила меня прекратить визиты.
— Почему? — заинтересовалась г-жа де Сабле.
— Потому что господин де Шеврез ревновал меня.
— К кому?
— Сколько нас в этой гостиной? Примерно тридцать. Даю любому за этот секрет по тысяче. Это составит тридцать тысяч.
— Мы отказываемся разгадать, — заявил Месье.
— К своей жене.
Слова графа были встречены громким раскатом хохота.
— Однако, — сказала г-жа де Монбазон, опасавшаяся, что от ее падчерицы перейдут к ней, — граф не досказал историю о том, как его хотели убить.
— Ах, черт возьми, все очень просто. Скомпрометирую ли я госпожу де ла Монтань, сказав, что был ее любовником?
— Не больше, чем госпожу де Шеврез, — сказала г-жа де Сабле.
— Так вот, бедный Пизани решил, что мое счастье составила госпожа де Можирон. Искривление фигуры делает его обидчивым, беспристрастный голос зеркала делает его раздражительным. Вместо того чтобы вызвать меня на поединок — я бы охотно согласился, — он поручил свою месть сбиру. Тот был честным человеком и отказался. Вы видите, что Пизани не везет. Он хотел убить сбира — не удалось, хотел убить Сукарьера — тот чуть не убил его. Вот и вся история.
— Нет, это не вся история, — настаивал Месье. — Почему вы решили нанести визит человеку, хотевшему вас убить?
— Да потому, что он-то не мог ко мне прийти. У меня добрая душа, монсеньер. Я подумал: может быть, бедный Пизани думает, что я на него сержусь, и что это может стать его кошмаром. Я пришел, чтобы откровенно пожать ему руку и сказать, что, если впредь он или кто-то другой будет мною недоволен, пусть вызовет меня на поединок. Я всего лишь простой дворянин и не считаю себя вправе отказать в удовлетворении тому, кого оскорблю. Но я постараюсь не оскорблять никого.
Молодой человек произнес эти слова так мягко и вместе с тем решительно, что в ответ на его открытую и честную улыбку послышался одобрительный шепот.
Едва он умолк, как дверь отворилась и слуга доложил:
— Мадемуазель Изабелла де Лотрек.
Она появилась в дверях; за ней можно было различить сопровождавшего ее выездного лакея в дворцовой ливрее.
При виде молодой девушки граф де Море испытал какое-то непонятное притяжение и сделал шаг вперед, будто собираясь подойти к ней.