По пути Григорий купил самогона у Валюхи. Возможно и были у этой крепкой, невысокой и расторопной бабы, и фамилия и отчество но с самого приезда в с
Серополье он его ни разу не слышал. А копаться в чужом прошлом ему было неинтересно уже. Отгремело милицейское прошлое, ушёл задор опера.
Сидел мусоля в руках стакан наполненный наполовину мутной жидкостью вспоминал как впервые ощутил на себе касание того, другого мира, потустороннего. Тогда Степаныч вот так же сидел, но уже в блиндаже, со стаканом спирта и невидящим взглядом блуждал по исписанному листку на столе....
Жена его, Светлана и маленькая десятилетняя Варечка погибли. Ночной бомбардировкой зацепило край города где прятались в целых ещё избах его дочь и любимая да ещё с два десятка горожан. Хаты разметало не до основания а до подвалов, оставив огромные воронки. Написала ему соседка которая пошла на следующий день глянуть как там да что.
Прочитав письмо Григорий впал в безмолвие. Хотя раньше думал что , не приведи господь, случится подобное - будет рвать и метать, бросаться на стены да выть побитой собакой. Ан нет. Боль разом убила в молодом ещё теле и силы и способность яриться, оставив в разуме воронку глубиной до самого ада.
Он знал что будет дальше.
С такими вот потерянными или желающими мстить фашистам обходились просто. Ставили на первую линию, в неприкрытые зоны. Никто не желал таким смерти но их сторонились. За своим желанием мести или безразличием к жизни своей не могли они помогать товарищу, прикрыть или ещё чего. Вся цель их сводилась к поиску смерти: своей ли или фашиста. Потому и старались подставить таких героев под пули поскорее - сам вид их нервировал да раздражал.
Потому наутро вышел Григорий Степанович Бондаренко, сержант красной армии, на первую линию окопа да смотрел в затянутую молоком тумана даль. Там, недалеко, окопы немцев. Умом понимал он что ни один из фашистов, сейчас вот так же вглядывающихся в сторону восхода, и не слышал никогда о жене его и дочери, но злость тупой пилой рвала сознание, а безысходность глушила голос разума. Выпитая ночью бутылка спирта не взяла его совсем. Сил в Григории было предостаточно, усталости не было и в помине а желания жить не было совсем.