- И как? Получилось чего? - спросил поднимаясь. У него даже слов не было выразить своё удивление.
- Плохо получилось, Степаныч. - Виктор переминался в коридоре с ноги на ногу. - Не допускает мировоззрение партийного реализма существование всяких там бесов и прочей нечисти.
- Угу. Это я знаю. А ты, значит, допускаешь?
- А я, значит - следователь понизил голос - предполагаю наличие неизвестного пока науке феномена, а значит и существование данного феномена вполне вероятно. И его можно и нужно исследовать и, в случае если он опасен, а в нашем случае он опасен, уничтожить. Во избежание так сказать.
- Во избежание чего? - не понял Григорий Степанович выходя в тёмный коридор уже в штанах и свитере. Свет включать не стал так как подозревал что проклятье сгорающих лампочек это сегодня норма. А запасных у него не было.
- Во избежание распространения угрозы нашему коммунистическому будущему.
- Вот образованный ты, Виктор. А дурак.
- Возможно. Но с ходу так вот, просто, поверить в демонов и прочее не могу. Пока.
- Тогда, думаю, Варвара тебя очень удивит. Да и меня тоже. Вот такое стойкое ощущение у меня - сегодня будет день удивлений.
Дважды проверив запер ли дверь Степаныч вышел вслед за следователем в прохладное утро. Кутаясь в куртку забрался в коляску на ледяное сиденье. Уж лучше бы пешком прошлись, ей богу.
“Урал” зарычал на всю улицу, Григорий аж подпрыгнул на месте. А бывало рядом снаряды рвались и ничего, курил да анекдоты травил. Коляску трясло на ухабах, колени бились о борта, в спину давило, ветер выбивал слезу. А Корчук прибавлял газу и вроде как специально выискивал ямы да колдобины. Хорошо хоть недалеко ехать.
Дом бабы Варвары выглядел неплохо если учесть что жила она сама. Побелён и ухожен, забор да ставни покрашены. Солнце едва поднялось над горизонтом разгоняя ночную тьму. Виктор остановил мотоцикл у калитки, решительно направился к невысоким дощатым дверям.
- Сейчас наслушаемся, как гости ранние. - Пробурчал Степаныч с кряхтением выбираясь из адской коляски. - Кому ж в такую рань вставать в радость?
- Я как власть всё на себя беру. Не волнуйся.
- Ну-ну.
Калитка была не заперта, даже не скрипнула открываясь. Виктор встал у двери в хату и осторожно постучал, не так настойчиво как к Григорию.
- Ранние гости к проблемам большим. - Донеслось из-за двери. Судя по голосу хозяйка давно не спала. - Проходите, открыто.
Осторожно пройдя в сени стали вдвоем осматриваясь. Напротив стояла уже знакомая Степановичу бабка. Причёсанная, в сарафане и безрукавке поверх. Рассматривала гостей внимательно с усмешкой.
- Доброго утра. Тебя, Григорий Степанович, знаю уже. А вот вы видимо Виктор Мартынович, милиционер главный. Правильно бабы про вас рассказывали. Статный хлопец. Неужто натворила я чего раз милиция ко мне пришла?
- Доброе утро, Варвара Николаевна. - Корчук не стушевался, говорил уверенно. - Ничего вы не натворили. Мы к вам с беседой, хотелось бы получить сведения...
- Что ты как на допросе, Витя. - Степаныч отодвинул в сторону следователя. - Варвара, помощь ваша нужна. Шибко.
- Чем смогу - помогу, мужики. Проходите в хату, чтоль.
Баба развернулась махнув рукой. Зашла в большую комнату включив лампочку на свисающую с потолка. Комната была уютной и светлой. Стены побелены как и печь на которой стояли горшки и казанки. Кровать заправлена, подушки стояли на ней стройной горкой. Посреди комнаты большой стол с массивными резными ножками застеленный белой скатертью. Варвара уселась в дальний конец стола, гости с другого краю. В доме стоял едва уловимый аромат теста и варенья.
- Чем же могу помочь нашей милиции?
- Давай я. - Опередил Виктора Степаныч. - Варвара, видел я вашу реакцию на Артёма Снурого. У проходной заводской. Явно встречались вы и память у вас о нём не самая лучшая. Можете сказать с чем это связано?
- Могу. - После небольшого раздумья сказала Варвара. - Да только не поверите вы мне. А вы, Григорий Степанович, простите каким боком к милиции относитесь?
- Самым прямым боком. Служил после войны, опыт имеется.
Григорий осматривал бабку, осторожно, и видел в ней силу и жизненную закалку. Не впервой общалась она с милицией, а может и кем похлеще. Не было страха или покорности во взгляде. Как не было и уважения к власти. Для Варвары двое гостей были просто мужиками которых она по доброте своей впустила в дом. А теперь решала как с ними говорить - по хозяйски или по дружески. Непростую и сильную женщину, многое перенесшую видел перед собой Григорий.
- Артём, говорите, его зовут? - Глубоко вздохнув она начала рассказ. - Да неважно, пускай Артём. Только не его это имя и имени ему подобных люди не знают. Начну с моей встречи с этим отродьем. Самой ранней весной это было, только снег сошёл. В селе нашем, это далеко отсюда, плохая зима удалась как и во всей округе. Поголодали, болезнь чахоточная прибрала много. Мужики худые что соломинки ходили, голодали чтоб детям больше досталось.
- Это, простите, когда происходило? - Уточнил Корчук.
- До революции ещё. А годков мне семьдесят четыре. Ты слушать будешь или спрашивать?
- Слушать.
- Вот и слушай. Молча. Как товарищ твой делает. - Кивнула на Степаныча. - мне тогда десять лет было, сама мелкая, худая, вечно помню хлеба мне хотелось. Батя с мужиками в лес пошли, они часто на зверя ходили да пустыми возвращались, а тут принесли олешка. Это запомнилось. Пошли и на следующий день а вернулся только один, соседский Пётр. Пораженный весь, про зверя страшного бредил, слёг и через день умер. Мы с мамкой горевали сильно, другие мужики ушли в лес, убийцу искать, не нашли ничего. Совсем. Даже мертвецов. А уж недели через две пришёл в село мужик, Владимиром назвался. Худой, бледный но тогда все так выглядели это не отличало его никак. Говорил что ушел из дома, с севера откуда то не упомню уже, потому что живых там не осталось и идёт в поисках лучшего места. Просился на постой недели на две-три, передохнуть. Ну а наши что - хаты пустые есть, обживайся мол.
Варвара перевела дух. Глаза её увлажнились, дыхание частым стало.
- Рассказывала мне баба Люба, соседка наша, что как только увидела она Владимира так и тоскливо ей стало, голова болеть начала и чуть не до блевоты скрутило её. А потом и я увидела. И обомлела. Он вроде как обычный человек, кругом-кругом обычный, только глаза его навроде зеркала которое свет отражает. Страшно мне стало, мамке рассказываю а она мне затрещину - не выдумывай говорит Варька. Разговор наш Люба видела и опосля застала меня одну и выпросила всё а я рассказала. Научила она меня тогда остерегаться Владимира и близко не подпускать, самой не подходить. Чует, говорит, что злой это человек если вообще человек.
- Другие не видели получается ничего подобного? - Виктор слушал опера голову на руку. - Совсем никто?
- Никто. Расскажу и про это позже. Со временем стала я и баба Люба замечать что прониклись наши люди какой-то большой любовью к пришлому. К моему ужасу и мамка моя рада к Владимиру вроде как прикипела. Он частенько ходил по селу, говорил что дед его травник знаменитый был и снадобья от всех хворей знал, а лес у нас просто чудесный говорит. Давал зелья кому от чего. Странные люди стали, словно в полусне живут и всем довольные. Не все, конечно, с нашей окраины большинство это точно. А попосля пропала девка, чуть старше меня, двенадцати годков. Потом мальчик. Все на лес кивали, мол гулять ушли да заблудились. И вдруг к бабе Любе пришла Софья, баба тридцати годов, от чахотки муж её умер и стех пор ходила она без души в теле. Сильно любила она мужа, а деток не дал им бог. Говорит, видела она как Люба на Владимира волком смотрит, а сама Софья видела ненароком как пришлый личину менял - лицо его менялось, зубы острыми становились а глаза светиться начинали. Вот это убедило бабку что чудище пришло в село а не человек. Привела меня к Софье и заставила рассказать что видела. Сошлось у нас всё и стало страшно нам. Говорить со своими - уже поздно было, под влиянием Владимира они были. Скорее нас порвали бы голыми руками чем кумира своего тронуть дали. А зверь этот всё по селу ходил и зелье своё разносил. Воскликнула тогда Софья, как сейчас помню: " так ежели это зверь то и брать его как зверя надо! Хитростью да силой!" И вот трое: старуха, баба молодая да дитё малое придумали план. Люба, через силу себя превозмогая, встретила Владимира да сказала ему по секрету что Софья прониклась чувством к нему да стесняется подойти. Мол ждать будет утром в сенном сарае. Я, помниться, спросила тогда чего это за чувство такое что для него нужно в сарай поутру идти? Посикать вместе, что-ли? Так я в ухо тогда получила от Софьи что аж звон стоял. А тем самым утром...
Варвара прикрыла глаза уходя в воспоминания, ускользая в то утро. Жуткое и решающее её судьбу.