С раздражением побросал инструмент в тумбочку. Собрался уж в душевую как заметил что в бригаде кроме него только тёзка Гриша, паренёк двадцати лет, сидит курит.
- Где это все? - И не хотел Степаныч а получилось что рыкнул.
- Так, пошли под кабинет профорга. Чего то там Артём требовать будет.
- А ты чего не пошёл?
- Не нравиться он мне. Гнилой мужик. Ему власть нужна, командовать, сука, хочет. Шиш ему.
Оторопел Григорий от такого откровения. Он - пятидесятилетний мужик, дед, как уже слышал в свою сторону не раз, а не догадался зачем Снурому вся эта морока. Теперь ситуация вроде проясняться начала. Кроме того вопроса чем можно опоить человека чтоб он преданные собаки стал. За пять лет опером в городе он видел много наркоманов и наркотиков но про подобное не слышал даже. Видать что то нове, своё нахимичил Артёмка и теперь вовсю пользуется. Только почему здесь, в посёлке? Какая тут власть то?
Об этом нужно крепко подумать.
Решил ополоснуться по быстрому и понаблюдать за митингом или что там удумали работяги.
Под кабинетом собралось человек тридцать, даже не пол цеха но всё ж. Гомонили, шумели по виду на взводе все. Приближаться Степаныч не стал, прислонился у самого входа в цех чтоб видеть происходящее и хоть как нибудь слышать. Опасался что если подойдёт то заметит его Артем в толпе верных последователей, заметит и сделает выводы. Ведь Григорий хоть и не так чтоб врагом был ему но и в послушниках не числится, а интуиция говорила старику что тот совсем неглуп, выводы сделает правильные и может принять меры. Какие меры и ежу понятно - скажет парням они по его слову наверное уже и мать родную порвут.
Муторно на душе стало, противно, когда понимаешь ужас происходящего а как изменить не знаешь.
По обрывкам фраз и выкрикам сложилась общая картина в голове Степаныча быстро. Поселилось в сердцах работников недовольство начальством. Недаром грыззся Артёмка, ох недаром. Прошлись по Ефимовичу за старые обиды, пеняли в том что не прислушивается к воле коммунистического трудового класса. Партийной несознательностью пугали. Но это пока в тесном кругу, среди своих. Так Снурый подготавливал почву для большого выступления, наверное пойдет в сельком жалобу писать. Такой вывод сделал Степаныч из всего увиденного и потихоньку убрался с глаз толпы.
- Степаныч! - отвлёк его от раздумий скрипучий голос.
Крепко задумался Григорий и не заметил что уже проходную прошёл. А голос исходил из окна неказистой будки. Сморщенное лицо Романовича, бледное словно мел, высунулось на свет божий.
- Слушай, Степаныч, что там за гомон по цехам идёт? Ефимыч чернее тучи вчера вышел, чуть не бегом бежал. Поломалося чего?
- Нет, Романыч, это Артёмка бузит. Сменить Ефимовича хочет. Народ баламутит.
- Это тот новенький, что из под Ленинграда чтоль? - Старик кряхтя опёрся о подоконник - Странный он. На работу приходит ни свет ни заря и тормозка на обед не носит, не ест он что ли. Да и под Ленинградом не был то никогда.
- Это почему?
- Говор не ихний. Может, конечно, переселенец. Да вот нутром чую что врёт.
- Может и врёт. - Степаныч мял в руках кепку. Дело становилось всё интереснее. А рассказать, посоветоваться не с кем. Не с ветхим же сторожем.
- Ромка!
Голос, опять таки старческий но уже женский донёсся из-за будки.
- Хмырь старый, налакался уже? Сторож игрушечный, чего он сторожить то может? Чихает - душа вылетает...
Из-за стены дощатой показалась бабка в синем сарафане и цветастом платке. Согнутая но с полным, не старым ещё лицом, цепким взглядом. Коренастая и крепкая с виду.
- Не бурчи, Варька, язык мохом поростёт, мох в цвет войдёт - язык сгниёт. - лицо Романыча скривилось, только в глазах появилась радость.
- Хрен твой сгниёт, вонючка старая. Здрасьте вам. - Подойдя ближе поздоровалась. - Вы этого валенка топтаного не слушайте. Он уже и себя не помнит а сказки про юность травит.
Безцеремонно оттолкнула сторожа и пробралась в будку протискивая перед собой объемный рюкзак. Романыч выбрался на улицу. Нахлобучив на лысую голову кепку, застегнул гимнастёрку, на пару размеров больше, и опёрся на стену.
- Это Варька...
- Варвара Николаевна! - Поправили из будки.
- Агась. Вот я и говорю - Варвара Николаевна, доглядает чтоб я, пень старый, не околел от голода. Харчует, значится. Живёт по соседству, то было время я ей малость помогал, как приехала она к нам в посёлок. Чего там по дому поправить, огород поковырять.
- Да кака от тебя помощь? Как от тряпки в срамном деле - хоть и есть в наличии а как применить непонятно.
- Хорошая баба. - Как ни в чём ни бывало продолжал дед. - Одинёшнька приехала. Как к дочери прикипел к ней.