Длительное время я веду поиск нацистских преступников, скрывающихся на Западе. Только в ФРГ проживает сегодня более пяти тысяч высших офицеров СС. Они ни в чем не отступили от своих былых «принципов». Как правило, это очень состоятельные люди, финансирующие пропаганду гитлеризма, содействующие изданию книг, в которых читателю втолковывается, что, мол, фюрер — «обманутый идеалист», «лучший друг молодежи», что при нем был «порядок». Мы знаем, какой это был «порядок», «новый порядок», во имя крушения которого, то есть спасения цивилизации, двадцать миллионов замечательных советских людей отдали свои жизни на полях мировой битвы.
Фашизм принимает разные обличил, и об этом тоже нужно крепко помнить. Как в свое время гитлеровцы возвели в ранг государственной политики уничтожение евреев, цыган и славян, так и нынешние правители Израиля провозгласили геноцид по отношению к палестинцам и ливанцам. В преступлениях, чинимых на многострадальных арабских землях сионистами, в равной мере повинна и нынешняя администрация Вашингтона.
Продолжают — то открыто, то тайно — действовать фашисты и в Испании. Их цель — всеми средствами помешать процессу демократических преобразований в в стране, их кумиры — находящиеся в тюрьме путчисты, пытавшиеся совершить военный переворот 23 февраля 1981 года. Известный каталонский неонацист Эрнесто Мила организовал некий «учебный центр друзей Европы». В печати сообщалось о недавней чудовищной выходке этого «каталонского фюрера» и группы его дружков: они похитили студента и вырезали у него на лбу символ правой антикоммунистической организации. Зверствуют фашисты в Чили и Гватемале; не унимаются полпотовские террористы, последыши бесноватого, пытавшиеся превратить народ свободолюбивой Кампучии в новый Освенцим; грохочут выстрелы в ЮАР, где негр ныне, как русский, еврей или цыган в гитлеровской Германии, лишен права на минимальные права: «Собакам и черным вход запрещен!» Рвут бомбы молодчики из неофашистской партии в Италии, зверствуют банды бесноватого Гофмана из Мюнхена…
Однако время изменилось. На пути у последышей разного рода «фюреров» сегодня стоит непреодолимая стена — страны социализма, наша великая Родина, вынесшая на себе основную тяжесть борьбы с фашизмом.
Год от года на всей планете набирает мощь движение за мир, а значит — против фашизма. Люди больше не дадут себя обмануть! Военный психоз, расизм, слепой национализм сделались понятиями, наказуемыми народами. Забвение памяти преступно. Надо всегда помнить о тех, кто начал сражение против фашизма в далеком тридцать шестом году. Петр Лебеденко следует традиции благодарной памяти, и в этом заслуга его — и как солдата, и как писателя.
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава первая
Он любил это маленькое кафе, затерянное в полутемной улочке Парижа.
Стоило ему туда войти, как мадам Лонгвиль сразу же отодвигала в сторону счеты с перламутровыми костяшками и торопилась навстречу.
— О, мсье Шарвен! — Ни в голосе ее, ни в приветливо протянутых руках не было и тени подобострастия. — Добрый вечер, мсье Шарвен, прошу, ваш столик свободен. Или сперва к камину?
Если он садился к камину выкурить сигарету, хозяйка, женщина уже не молодая, но еще довольно привлекательная, устраивалась рядом на маленькой скамейке, и они вполголоса начинали говорить о разных разностях, но чаще всего о Пьере Лонгвиле, ее муже, известном пилоте Марокканской линии, три года назад погибшем в авиационной катастрофе. Хотя Арно Шарвен служил в ВВС и летал на истребителях, однако с Пьером Лонгвилем он был не просто знаком — они были друзьями.
— Я всегда буду его помнить, — говорил он мадам Лонгвиль, вороша в камине угли. — Это был мужественный пилот и честный человек…
— Говорят, у него отказали сразу оба мотора, — вздыхала женщина. — Как это могло случиться, чтобы сразу оба? Судьба? Злой рок?
Шарвен пожимал плечами:
— У нас у всех одна судьба. Рано или поздно, а конец один.
Мадам Лонгвиль осторожно прикасалась к плечу Шарвена:
— Не надо так мрачно, мой мальчик. Разве мало людей, для которых судьба не мачеха? Пусть всевышний всегда охраняет вас на земле и в небе.
Она никогда не говорила: «В воздухе». Только так: «В небе». Это шло от ее Пьера, которого она всегда боготворила. Таких людей, как Пьер, на этой трижды грешной земле не было и во веки веков не будет. Разве вот только Арно Шарвен… Они даже внешне похожи. Словно отец и сын. У Арно такие же голубые глаза, такие же выпуклые надбровные дуги («Признак сильного характера и сильной воли», — думала мадам Лонгвиль), черные, точно у марокканцев, — волосы… Да, будто отец и сын. Бог не дал мадам Лонгвиль детей, а уж как она хотела иметь сынишку, вот такого же, как Арно Шарвен…