Все поднялись, почти синхронно с товарищами Ун прижал ладонь к сердцу и негромко запел себе под нос знакомые с самого раннего детства слова. Музыка смолкла, учитель позволили им сесть и теперь уже хором заскрипели стулья. Зазвучал голос диктора:
– Всем подданным Его Величества...
Кто-то заерзал, и Ун перекинул гнев с самого себя на этого недотепу. «Как можно слушать невнимательно, когда нам сообщают о чем-то очень важном?». Наверняка это был Тал. Этот ни к чему серьезно относиться не мог. Ему приходилось постоянно делать замечания на собраниях братства. Вот отец бы быстро научил его внимательности и уважению.
– ...нам не забыть.
Ун спохватился, придя в себя, оторвался от раздумий, отчаянно пытаясь уловить смысл речи.
– В это неспокойное время Его Величество призывает нас к единению. Раскрытый заговор соренов, опутавший всю нашу Родину, лишь очередной признак той грязной борьбы, которую ведут против Империи темные силы, желающие прервать столетний мир и закончить эпоху процветания. Но как никто не может сравнять с землей высокую гору, так никто не может сломить наш дух!
Послышались долгие аплодисменты. Похоже, трансляция велась из какого-то большого зала. Диктор говорил что-то еще, но слов было не слышно за этими накатывающими волнами хлопков.
Когда все стихло, он объявил:
– Старейшина сообщества соренов...
Кажется, имя назвали, но возмущенные крики прожевали его и проглотили. Злость изливалась дольше радостных воплей. Несколько одноклассников Уна тоже возмущенно выкрикнули что-то почти бранное, и никто не стал их одергивать.
– Я... я... – голосок прорвавшийся из-за криков был дрожащим, и Ун сразу представил серое кривое тело старика, которое никогда не было крепким и сильным. Впрочем в определенной смелости ему нельзя было отказать. Наверное, это непросто – говорить со всей страной, когда тебя и тебе подобных так заслуженно ненавидят. – От лица всех соренов позвольте мне выразить сожаление за то, что решили устроить... некоторые мои... братья и сестры по крови...
Снова гвалт и крики. Уну даже стало жаль того невидимого старика. Он стоял там совсем один, и все были против него. «Они хотели отравить моих сестер», – мысль мелькнула быстро, но расставила все на свои места, помогла справиться с минутной слабостью. Может быть, этот серошкурый старик тоже причастен? Может быть, ему просто повезло проскользнуть там, где попались другие?
– Мы не забыли о клятве, принесенной Великому Императору Тару, не забыли о милости, который он и весь раанский народ оказал нашей крови после объединительной войны. Преступная дерзость некоторых наших сестер и братьев не может и не будет никогда оправдана и прощена. И мы, вся наша община, готовы доказать это делом, – голос дрогнул, и эту слабину зал воспринял как оскорбление. Новые крики, среди которых все отчетливее и отчетливее звучала неприкрытая ругань.
Ун понимал чувства тех невидимых зрителей. Ему хотелось присоединиться к ним, закричать, сделать что-нибудь.
– Да он просто притворяется! – воскликнула Лита и вскочила, с шумом отодвинув стул. – Что он там мямлит?
Класс поддержал ее. Ун вслушивался в их крики. Разумеется, кто-то воспользовался возможностью посквернословить, не попавшись малому суду братства. Учитель с трудом перекричал это возмущение:
– Не галдите! Слушайте!
Старик все мямлил и мямлил:
– ..Чтобы доказать нашу верность, мы готовы отречься от всего, что имеем и в наказание за нарушенное слово служить, не ради прибыли, но лишь для процветания великой Империи. Служить самоотверженно, пока его величество не решит, что имя наше отчищено. Мы готовы отречься от всего. И отречемся! И когда выйдет срок, раанский народ увидит, что нет ни одного повода усомниться в нас!
Наверное, он ждал аплодисментов или хоть какого-то одобрения. Ун как наяву видел, как кривой старик стоит и смотрит на собравшихся, и как колени у него дрожат. Но рааны отвечают ему недоверчивыми пристальными взглядами зеленых и желтых глаз. Они что-то подозревают. Они знают, что он такое.
Ун тоже знал.
«Они хотели убить моих сестер».
Вновь заговорил диктор:
– Мне было доверено огласить текст высочайшего указа, – он прокашлялся и начал читать торжественным, воодушевленным голосом. – Данный указ, подписанный рукой его величества, является обязательным для исполнения во всех землях и для всех подданных. Его величество милостиво готов принять самоотверженную жертву соренов, а по сему...