Хотя, что еще Варран мог о них думать? Слишком часто он сталкивался с изнеженными, не имевшими никакой цели раанами. Но теперь ему предстояло узнать, каковы они на самом деле, и почему смогли победить в войне, которую и сами считали обреченной.
Лишь бы только успеть. Не стоило задерживаться у «Быка» и так беспечно относиться ко времени. «Разве пара потерянных минут могла что-то решить?» – а если могла? Если та пара минут и правда окажется решающей?
Ун отчаянно прислушивался, но не слышал море, хотя ему казалось, что они шли уже так долго. Лишь бы успеть. Лишь бы только не сбиться со следа.
– Ты уверен, что мы идем правильно?
Варран обернулся и резко приложил указательный палец к губам:
– Тише! – сказала он едва слышно, , а затем как будто удивился и испугался собственной наглости и добавил: – нам теперь надо быть тише, господин Ун. Мы идем правильно. Я вам потом покажу.
Бесконечный поход продолжился, а сомнения Уна начали разрастаться, как цепкий сорняк.Варран всегда был верен и исполнителен. Но в этот раз он не хотел участвовать в происходящем и, наверняка, считал всю идею безумной. Верил ли он, что у них вообще есть шансы на успех? Или пошел лишь затем, чтобы не дать убиться раану, которого так долго оберегал? Уж не считал ли крапчатый себя нянькой при капризном ребенке? Что если он специально водил их кругами? И делал это из самых лучших побуждений: пытаясь одновременно и помочь сохранить лицо одуревшему раану, и уберечь его от опасностей?
Ун поначалу еще отмахивался от этой абсурдной идеи, но скоро она начала жечь нутро, как проглоченный камень-тепловик. И когда он уже был готов задать почти оскорбительный, полный недоверия вопрос, Варран остановился и указал на старое черноствольное дерево, окруженное свитой чахлых больных побегов.
– Вот.
Ун подошел поближе и сразу понял, на что должен смотреть. Почти на уровне глаз на черной коре белел вырезанный крест, шириной с открытую ладонь, заплывший окаменевшими комками смолы.
– Я не знаток растений, но думаю, этому знаку как минимум несколько дней. И это не первый. Мы миновали с десяток таких.
Ун дернул плечами. У патрулей была своя система ориентиров, но чтобы заметить их, надо было знать с десяток правил и принципов, иначе лес казался совершенно нетронутым и нехоженым. Этот же знак не увидел бы только слепой.
– Зачем они это сделали?
– Наверное, боялись заблудиться.
Боялись? Кто? Девчонка, которая влезла туда, куда как будто бы нельзя было влезть? Или ее зверь? Нет. Такие не боялись ничего.
Когда они пошли дальше, Ун обернулся на дерево со знаком и задержался на несколько лишних секунд, пораженный внезапным осознанием.
Вызов.
Вот что это такое. Варран слишком наивен, чтобы понять такую очевидную вещь. Правда, и сам он забылся и потерял бдительность. Отступая, островитяне могли оставить ловушки. И отнюдь не сигнальные.
«Если у них есть такие мины, то что может быть еще?»
Ун началс подозрением посматривать на землю, но скоро был вынужден признать, что только попусту волнуется. Если мины и капканы и были, то, скорее всего, где-то у дороги, стоило задуматься о них раньше. Да и разве Варран просмотрел бы такое? От него ничего не скроешь. Но даже самые логичные объяснения не могли успокоить Уна в полной мере, и каждый раз, когда среди подгнившей листвы показывался камень, присыпанный землей, он внутренне напрягался в ожидании чего-то ужасного.
Они смогли подбросить «Быка» в воздух. А что могли сотворить с живым существом?
Ун прогнал яркие, но нелицеприятные образы, и постарался сосредоточиться на том, чтобы избавиться от вновь усилившейся хромоты, вернувшейся вместе с новыми всплесками боли. Когда они перебирались через узкий ручей, он едва не поскользнулся из-за нее – не смог как следует встать на камень – и снова заслужил этот изучающий взгляд Варрана.
– Вы точно в порядке? – спросил норн полушепотом. – Можем устроить привал.
– Нет, идем дальше, – упрямо ответил Ун.
Неожиданно пронзительный птичий крик донесся откуда-то сверху, из-за густых крон. Этот зов был наглым, бросающим вызов таящемуся лесу и его порядкам. Ун вскинул голову, ничего не увидел из-за листвы, но этого и не требовалось. Голос морского белого крикуна он бы ни с чем не перепутал. Ун хмыкнул, прислушался, с удивлением понимая, что так сосредоточился на дурацких подозрениях, на самом себе, на боли, на ловушках, что не заметил, когда это издалека начал доноситься равномерный шум, сопровождаемый пока что едва слышным хором вскриков: «гва-а-а», «гва-ва...», «гва-а».