Над головой Уна гавкнул выстрел.
«Одна попытка».
Дело надо было довести до конца. Звери были живучи.
Ун ударил еще раз, и хотя полосатый все трепыхался, но движения его стали, скорее, рефлекторными, а не подчинявшимися какой-то воле. Лапы тянулись не к шее охотника, не к оружию, а к собственному вспоротому животу, сгребали в пригоршни светло-коричневые ленты кишок.
– Ну, все, – сказал Ун на выдохе, едва слыша и самого себя, и перепуганных вопящих птиц. Зверь что-то захрипел, из глотки, теперь уже не такой грозной, вырвался клокот и пузыри крови. Отвратительное зрелище. Отвратительная тварь. – Вот тебе ответы. Ты животное. У нее не было разума, а потому и у тебя его быть не может. И я не о чем не жалею, понял?
Зверь проглотил кровь, его пасть медленно тяжело распахнулась, уж не собирался ли он вновь что-то пролаять?
– Заткнись!
Ун выхватил зеленую тряпку из кармана и запихнул все эти птичьи следы в открытую пасть, не намереваясь больше оставить зверю ни единой возможности оскорбить раанскую речь. Зверь замычал, пытаясь выплюнуть кляп, башка его завалилась к плечу.
– Она... С ней... Я все сделал правильно, все это надо было прекратить, и я ни о чем не жалею. Понятно?
С каждым новым вздохом черно-красные пятна на комбинезоне полосатого расползались все шире и шире.
– А если и жалею, то только об одном.
«Яд – это было трусливо. Надо было сделать все своими руками». Больше он такой слабости не доустит.
Ун резанул полосатого по шее, подался назад, от брызнувшего красного фонтана, обтер нож о рукав хрипящего в последних конвульсиях зверя, и только после этого позволил себе подняться и обернуться.
Варран сидел на краю обрыва, отброшенная винтовка поблескивала в траве у самого терна. Норн крепко свел руки трясущейся островитянки за спиной и заставлял ее почти свешиваться над пропастью, словно хотел показать ей что-то внизу. Или показывал ее кому-то?
– Что там? – громко спросил Ун, хлопая себя по ушам, будто временную глухоту от выстрела можно было выбить, как воду.
Варран крепче сжал девчонку и глянул на него искоса, не успев прикрыть возмущение обычным спокойствием. Наверное, норн имел право злиться, но Ун не собирался ни за что извиняться. У него была одна попытка, и он ею воспользовался.
– Ива здесь нигде нет, они, похоже, уже заставили его спуститься, – наконец-то выдавил из себя Варран. Голос его звучал все четче и четче, похоже, глухота проходила. – Там один из этих, он стоит на крыше «Водомерки». Я могу спуститься, думаю, у нас получится договориться об обмене.
Договориться об обмене. Ун тяжело вздохнул. Все же норны есть норны. Злиться на них, все равно, что злиться на младенцев.
Ун перевернул затихшую полосатую тушу, стянул с него ремень винтовки, щелкнул предохранителем, проверил, есть ли патрон в патроннике, быстрым шагом подошел к обрыву, уперся левой здоровой ногой в край, глянул вниз, прицелился в силуэт, застывший на плоской крыше корабля, и нажал на спусковой крючок.
Птицы зашлись новыми криками, замелькали, мешая целиться, силуэт внизу дернулся, но не упал. Ун выстрелил еще дважды – без толку, дикарь сумел заскочить в черный квадрат люка, тяжелая крышка тут же опустилась, море вокруг «водомерки» забурлило, и она начала медленно уходить вниз, в глубину, превращаясь сначала в размытый светлый силуэт под рябью волн, а потом и вовсе исчезая из вида.
– Ветер. Или плечо повело, чуть-чуть не попал – фыркнул Ун. Он не ожидал найти у Варрана понимание и не ошибся. Тот уставился на него округлившимися дикими глазами. Такой взгляд в адрес раана нельзя было прощать ни серошкурым, ни норнам, но сегодня можно было сделать исключение, и Ун притворился, что ничего не заметил. – Связывай девчонку. Я пока посмотрю, что у них тут за подъем.
– Зачем? – проревел Варран не своим голосом, отходя от обрыва. Пестрая болталась в его руках, как тряпичная кукла, комбинезон ее был перепачкан рвотой, голова безвольно качалась из стороны в сторону.
Ун поставил винтовку на предохранитель и закинул за плечо.
– Поздно, Варран. Как ты себе это представляешь? Ты бы туда полез? Или я? Подумай, что бы они предпочли получить: какую-то девчонку или сразу двух наших заложников? Ива жаль, но мы не можем рисковать.
Варран потупился, но было видно, что теперь-то он все понял, просто ему требовалось время признать очевидное. Норны! Что с них взять. Слишком они привязываются друг к другу и ото всех вокруг ждут такой же иррациональной привязчивости. Ждут, что большим пожертвуют ради малого. Какой узкий взгляд на жизнь.