– Не подведем!
Генерал отстраненно кивнул, спустился с помоста, сел в автомобиль, хлопнув дверью. Не успела еще пыль из-под колес осесть, как инструктор шагнул вперед и сказал еще раздраженнее, чем до смотра:
– За мной.
Ун передал знамя одному из ребят из старшего братства и занял свое место во главе строя.
– Шагом марш! – скомандовал инструктор, и они, почти в ногу, пошли вдоль улицы, уворачиваясь от остальных отрядов. Ун не знал, куда их определят, но больше не волновался. Он уже здесь. Ничего уже не изменится. Никто ему не помешает. И неважно, доверят им большую лавку или крошечный магазинчик. Его одноклассники не подведут императора.
Инструктор указал рукой в сторону аптеки с большой зеленой вывеской над входом и изображением оранжевой как апельсин баночки. Ун воодушевился еще сильнее. Аптека была большой! Там будет над чем поработать, но настроение ухудшилось, стоило лишь заметить ее бывшего хозяина у дверей. Как-то неуютно было осознавать, что не все сорены покинули город. И что этот серошкурый не получил свое во время ночи гнева. Но мысль, что скоро это изменится, утешала.
И неимоверно радовал то, что теперь Ун не просто не отсиживался в стороне, но был на самом острие происходящих изменений. Не один, но один из многих, несущих справедливое возмездие.
Глава IX
Портрет Императора висел над полкой с грамотами и рядами пустых разноцветных баночек. Сложно найти для него более неподходящего место, но по-настоящему великого правителя невозможно принизить такой мелкой гнусностью. Даже если сменить его парадный красный мундир на бедный костюм, все равно останется выправка, благородство в чертах лица, пара круглых пятен на щеках, аккуратно заостренные уши и яркие зеленые глаза, взгляд которых не давил, но приковывал к месту.
Ун посмотрел на портрет, потом на бывшего владельца аптеки и его жену. Серошкурые горбились, таращась в пол. Дрожащими губами, сбиваясь и глотая слова, они медленно повторяли слова клятвы смирения и вины.
– ... и с этого дня каждым своим дыханием я буду доказывать, что моя верность империи и его величеству безгранична, и когда придет время…
Что за печальное зрелище! Даже не печальное – жалкое. Ун старательно выпрямился. Инструктор, рядом с которым он стоял, зевнул в кулак, кажется, уже в третий раз.
Аптека, занимавшая первый из двух этажей дома, была тесноватой для целой толпы учеников, и здесь становилось душно, но Уну отчего-то показалось, что их наставник зевает совершенно не из-за этого. И его можно было понять: послушай такое бурчание серошкурых пять минут – и можно уснуть стоя.
– ...таково слово и клятва. И пусть имя мое будет забыто и проклято, если… если я нарушу его.
Серошкурые замолчали. Мужчина шумно выдохнул, круглобокая жена, мертвой хваткой вцепилась в его руку. Ее подбородок подрагивал, точно она сдерживала рвущиеся наружу слова.
«Все их клятвы просто уловка», – снова убедился Ун. И в который раз пообещал себе всегда быть настороже с этими скользкими существами.
– Что ж, вы все свидетели, – высокая раанка в аккуратном сером платье вышла из-за прилавка. – Теперь к делу.
Она легким жестом пригладила красные пряди, такие яркие по сравнению с тускло-черными волосами серошкурых, осмотрела отряд и их инструктора с плохо скрываемым раздражением.
– Его Величество почему-то решил положиться на вас. Так что не вздумайте тут позориться. Вы не мародеры и не воры. Сорены добровольно отдают все свое имущество в казну, чтобы подтвердить верность стране и новой клятве. Только попробуйте что-нибудь сунуть себе в карман – предстанете перед Высокой комиссией наказаний. Как воры, – подчеркнула она и как-то нехорошо взглянула на Уна. От этого насмешливого осуждения у него внутри все похолодело. «А ведь я вроде как главный в отряде. Неужели если что случится, то мне попадет за других?». – Все вещи укладывайте в коробки и несите вниз. Господа счетоводы, – она кивнула в сторону трех раанов, устроившихся за складными столиками у окна, – будут вести опись и распределение. Лекарства вы перебирать не будете, хватит с вас пары комнат.
Раанка взглянула на часы, аккуратно оттянув рукав платья, нахмурилась еще сильнее и покачала головой.
– Времени у вас до трех часов. Ну, что стоите?
Ун растерянно покосился на безразличного, погрузившегося в раздумья инструктора, потом встрепенулся и повернулся к своим товарищам, молясь про себя, чтобы голос его не подвел:
– За мной.
Взяв несколько картонных коробок, он пересек зал и начал подниматься вверх по лестнице, ведущей на жилой этаж. Сердце билось все быстрее, ладони взмокли и уши заложило.