– Прошу, прошу вас, господин. Госпожа... Сюда... Позвольте вашу накидку, – Ун удивленно наблюдал, с какой живостью и ловкостью эта скрюченная смотрительница взялась за свою работу. – Прошу вас, господа, пройти в гостиную. Я поставила воду, если угодно, у меня есть прекрасный чай. Урожай того года. Юго-восточный лист, лучший лист...
Она держалась так чинно и с таким почтением, что даже отец, не терпевший пустой болтовни, ее не перебивал.
– Стучат? Ах, должно быть, это ваш багаж... Заносите! Нет, к задним дверям вы не подъедете. Вносите через главную. Пока заносят, пойдемте, господа, я покажу вам дом. Вы сможете немного отдохнуть с дороги перед ужином, у меня сегодня готовится...
Скрюченная старуха строго посмотрела на двух служанок и шоферов, которые начали заносить в коридор чемоданы, и повела новых хозяев знакомиться с домом.
Первый этаж занимала кухня, столовая, гостиная, небольшой кабинет и крошечная каморка для слуг. Спальни были на втором этаже, и к ним вела достаточно крутая лестница.
– Маме будет тяжело сюда забираться, – сказал Ун, стоя в узком коридоре, пока мама, сестры и смотрительница зашли в одну из комнат. Он повернулся к отцу. Тот щурился, крепко сжав челюсти, но как только заметил взгляд Уна, улыбнулся.
– Не волнуйся. Я распоряжусь, чтобы ей подготовили одну из комнат внизу
– ...а ваших слуг придется поселить на третьем этаже. Это неприлично, конечно, – доносился из комнаты голос старухи, – но в этом доме только одна прикухонная коморка и она совсем маленькая. И лестницы для слуг тут тоже нет. Но ничего, не волнуйтесь, госпожа, я установлю жесткие правила! Вы своих слуг и замечать не будете, пока они вам не понадобятся. Я уже десять лет слежу за этим домом и знаю, как и что устроить, чтобы у хозяев не было никаких тревог...
За небольшим столом Ун все никак не мог усесться – он то и дело задевал локтями сидящую справа от него Тию, никто из них не желал уступить и поужаться, но это было сущей мелочью. Главное, что впервые за долгое время их наконец-то не раскачивало, и сок не грозил вылиться из стаканов при любом удобном и неудобном случае.
Перед тем, как отпустить Уна с сестрами в спальни, отец сказал:
– Завтра будет большой прием в честь памяти его императорского величества Тару Завоевателя, и мы приглашены...
– Во дворце? – Ун вскочил и чуть не повалил стул.
Отец посмотрел на него предупреждающе:
– Да. Ун.
– Простите, – Ун сел, чуть сгорбившись. То, о чем он мечтал, было так близко! Завтра! Вот почему они уезжали в такой спешке. Эх, глупая его голова! Проболей он еще дольше, то они бы не успели.
После ужина Ун бегом поднялся в свою спальню. Она была темной, единственное окно выходило на кирпичную небеленую стену соседнего дома. Последние солнечные лучи едва-едва заглядывали сквозь чисто вымытое стекло, пришлось дернуть за шнурок лампы.
В углу стояли два ящика с его не разобранными вещами. Надо было бы выпотрошить один, но сейчас Ун просто не мог ни за что взяться. «Пусть завтра Аль сама разбирает».
Важно совсем другое! Он! Во дворце! Увидит его величество! И императрицу! И наследников! Ун кругами ходил по комнате, потом переоделся в пижаму, лег в кровать и проворочался целый час, хлопая глазами и смотря, как редкий тонкие полосы света от автомобильных фар проносятся по комнате, случайно проскальзывая в глухое окно.
В конце концов утомленность новизной перевесила нетерпение, и Ун зевнул и закрыл глаза, а когда открыл их – увидел, что часы на стене, оставшиеся от прошлых хозяев, показывали четыре. Дом полнился тишиной, и только изредка где-то наверху что-то шуршало и поскрипывало, как часто бывает в спящих домах. Ун закрыл глаза, постарался уснуть, но ему стало невмоготу лежать ни на правом, ни на левом боку, он поднялся, стараясь ступать бесшумно, спустился по скрипучей лестнице, проскользнул через коридор, мимо гостиной и комнаты, где устроили материнскую спальню, натянул ботинки, не завязывая шнурков, и открыл входную дверь.
По спине под пижамной рубахой пробежали мурашки от налетевшего колючего ветра, Ун поежился, чуть пританцовывая, и огляделся. Улица была пуста, на востоке на крышах показались первые всполохи солнца, где-то вдалеке что-то звякнуло, заревел мотор. Нет, Столица была слишком велика, чтобы просто спать. Один ее глаз всегда был открыт. Ун прикинул, где должен находиться дворец, сошел на тротуар, встал на самом краешке дороги, но не увидел ровным счетом ничего. Либо дома здесь были слишком высокие, либо район находился в низине, но отсюда было не разглядеть даже самой высокой дворцовой колокольни.