– Ко мне обратился капитан Нот из корпуса безопасности, – голос отца был холодным и отстраненным. Он сложил бумаги на краю стола аккуратной стопкой. – Не много ли ты о себе возомнил? Разве я не просил, не лезть к гостям и не утомлять их пустыми разговорами?
«Но он сам со мной заговорил!» – не решился возразить Ун.
– Пусть даже не ты начинаешь разговор, это не имеет значения. Нужно было тактично избавить гостя от своего присутствия и от необходимости тратить на тебя время.
Он замолчал. Часы на стене беспокойно считали секунды, тик-так, тик-так, Ун давился слезами, которые не должны были пролиться здесь и сейчас, а отец все молчал. Прошли две бесконечные минуты – или часа? – прежде чем он заговорил:
– Отвратительное поведение. Но должен признать, капитан Нот отзывался о тебе хорошо. Сказал, что ты честный и вежливый юноша. И не подхалим. Говорит, надо взять тебя на осмотр зверинца.
Ун шумно всхлипнул и затаил дыхание. Он старался стоять неподвижно и даже не моргать. Вдруг от этой его неподвижности будет зависеть весь исход дела? Глупая мысль, но на что еще ему оставалось надеяться?
– Думаю, такая поездка будет полезна. Твой дед свозил меня посмотреть на зверинец, когда я был вдвое младше тебя, а тогда те места были действительно опасны. Так что завтра в восемь утра чтобы был одет прилично и готов к отправлению. Но помни, что я сказал. Не трать время важных раанов на свою ерунду.
Ун вышел из кабинета отца, и когда дверь за ним закрылась, чуть ли не подпрыгнул. Ему захотелось закричать, но он снова сдержал себя и побежал в свою комнату, нужно было как следует подготовиться.
Ему не терпелось увидеть зверинец.
Глава III
Ун пал жертвой собственной фантазии. Половину ночи он проворочался с боку на бок, пытаясь уснуть, но вместо этого все дальше и дальше заходя в дебри размышлений о том, каким будет завтрашний день и какими окажутся макаки. Теперь же, прижавшись лбом к окну автомобиля, он отчаянно давил зевоту и то и дело протирал слезящиеся глаза. Вид за окном делал все только хуже. Когда город остался позади, дорога побежала через поля, широта и воля которых радовала только первые пять минут. Чем дальше и дольше они ехали, тем чаще на ум приходило единственное правильное слово, очень точно описывающее окружающий пейзаж: скука.
Не помогали иногда появлявшиеся на обочине стада длиннорогих зверей, водящихся только в северных провинциях. Они были весьма любопытными со своими косматыми боками, туповатыми мордами и остроконечными розовыми ушами, но Ун успел пресытиться их видом, побывав с матерью и сестрами на фермерской выставке.
В Раании, сердце империи, царили леса, в которых водились лисы, пестрые птицы и тайны. Степи же и поля были лишены любой надежды на самый жалкий секрет. Ун вспомнил, как они ездили на пикники в дубовую рощу, и как длинные нити солнечных лучей пробивались через зеленые кроны и согревали землю, и в воздухе смешивались тепло и прохлада, вспомнил, как искал с сестрами мышиные норы среди корней, прошлогодние желуди и блестящие черные камешки.
Автомобиль затормозил, дернулся, и Ун открыл глаза, вырванный из сна. Полей он больше не видел, весь вид перекрывал невысокий забор с витками колючей проволоки, из-за которого выглядывали хмурые серые здания, с плохо промытыми окнами.
На темном щите большими белыми буквами было выведено «На пропускном пункте предъявите документы в развернутом виде», над щитом лениво хлопало синее знамя с собачьей головой корпуса безопасности. Отец, сидевший впереди, вышел из автомобиля, махнул рукой. Из-за приоткрывшихся ворот появился капитан Нот, в этот раз одетый в полевую форму и кепи, которые по какой-то странной причине подходили ему лучше, чем китель и фуражка.
Отец поздоровался с офицером, и Ун заворожено наблюдал за неспешной беседой, додумывая, о чем они могут говорить. К его удивлению и радости капитан сел в их автомобиль, на задние сидение рядом с ним, и вполне серьезно пожал ему руку.
– Доброе утро.
– Доброе утро! – ответил Ун и изо всех сил постарался удержаться от вопросов и глупых замечаний. Памятуя о советах отца, он притворился, что его вообще здесь нет.
Первые минуты три салон заполняла сдавленная тишина, перемешанная с шуршанием карандаша, отец записывал что-то в блокнот, потом спрятал его в карман пальто и сказал:
– Так что не сказал бы, что ситуация меня устраивает, – похоже, он продолжил начатый еще снаружи разговор. – Мне докладывали, что округ здесь непростой, но что все настолько плохо! Куда смотрит корпус, капитан? Мой предшественник платил вам за терпимость ко всякой дряни? В ваших обязанностях не только следить за зверинцами. Город кишит соренами. Мне страшно отпускать дочерей в школу без охраны. Не могу даже представить, что творится в местных фермерских поселках.