Когда мы ехали в первую ночь, Дождевое Облако часто находился рядом со мной и как обычно смотрел на звезды.
— Скоро ты узнаешь все о них, — со смехом сказал я. — Ведь ты постоянно шпионишь за ними. Расскажи мне их тайны.
— Я изучаю их, — серьезно ответил он.
— Только Флаг, разместивший их здесь, чтобы освещать наш путь в ночи, знает их все, — напомнил я ему.
Он покачал головой.
— По-моему, они были здесь задолго до того, как появился Флаг.
— Тихо! — напомнил я ему. — Не говори дурно о Флаге.
— Я не говорю дурно о нем, — возразил он. — Он всегда будет святым для меня. Я верю в него, так же как и ты, и тем не менее я продолжаю думать, что звезды гораздо древнее Флага, и Земля более древняя, чем Флаг.
— Флаг создал Землю, — напомнил я ему.
— Тогда где же он пребывал, когда не было Земли? — спросил он.
Я покачал головой.
— Эти вопросы не для нас. Достаточно того, что наши отцы рассказали нам об этом. Почему ты повергаешь их слова сомнению?
— Я хочу знать правду.
— И что в этом хорошего? — спросил я.
На этот раз Дождевое Облако покачал головой.
— Ничего хорошего нет в незнании, — наконец ответил он. — За пустыней, по которой я ехал, я видел холмы. Не знаю, что лежит за теми холмами. Я хотел бы увидеть. На западе — океан. Возможно, через несколько дней мы достигнем его. Я построю каноэ и отправлюсь на нем по океану, чтобы увидеть, что лежит дальше.
— Ты доберешься до края мира и упадешь с него, и это будет концом для тебя и каноэ.
— Я в этом не уверен, — ответил он. — Ты думаешь, земля плоская?
— А кто еще так не думает? Разве мы не видим, что она плоская? Посмотри вокруг — она похожа на большую круглую лепешку.
— С твердью посредине и водой вокруг нее? — спросил он.
— Конечно.
— Тогда что мешает воде стечь с края? — поинтересовался он.
Я никогда не думал об этом и дал единственный ответ, который мог придумать.
— Ну конечно же, Флаг, — сказал я.
— Не будь глупцом, мой брат, — сказал Дождевое Облако. — Ты великий воин и могучий вождь; ты должен быть умным, а умный человек знает, что ничто, даже Флаг, не может удержать воду от того, чтоб не стечь по склону, если не поставить запруды.
— Значит, там должна быть запруда, — согласился я. — Здесь должна быть земля, которая удерживает воду от того, чтобы стечь с края мира.
— А что лежит за этой землей?
— Ничего, — ответил я мягко.
— Тогда что заставляет подниматься холмы? Что заставляет держаться землю?
— Они плавают в великом океане, — объяснил я.
— С холмами вокруг, которые удерживают воду от того, чтобы она не стекла с края?
— Думаю, да.
— А тогда что удерживает океан и эти холмы? — снова спросил он.
— Не будь глупцом, — сказал ему я. — Вероятно, здесь должен быть еще один океан, ниже этого.
— А что удерживает его?
Я думал, он никогда не остановится. Мне не нравится думать о таких бесполезных вещах. Это пустая трата времени, но сейчас он заставил меня думать о них. Я видел, что либо должен уехать, либо удовлетворить его любопытство. Мне показалось, что мой дорогой Дождевое Облако смеется надо мной, и я напряг свои мысли и действительно задумался. После некоторого размышления я увидел, насколько глупы были верования, которых мы придерживались.
— Мы знаем только о земле, которую видим, и про океан, который, как мы знаем, существует, потому что другие видели его, — сказал я в конце концов. — Эти вещи, о которых мы знаем, составляют Землю. Что держит Землю мы не знаем, но, без сомнения, она плывет в воздухе подобно облакам. Ты удовлетворен?
— Сейчас я скажу тебе, что я думаю, — сказал он. — Я смотрел на Солнце, Луну и звезды каждую ночь, с тех пор как стал достаточно взрослым, чтобы задумываться. Я видел, как и ты можешь видеть, и как всякий может увидеть своими глазами, что Солнце, Луна и звезды напоминают апельсины. Они движутся всегда одним и тем же путем по воздуху, хотя не все движется одним и тем же путем. Почему Земля должна быть другой? И, скорее всего, именно так и есть. Она тоже круглая и движется своим путем. И что удерживает ее от падения, я не знаю.
Я громко рассмеялся и подозвал Наллу, нашу сестру, которая ехала рядом.
— Дождевое Облако думает, что наша Земля круглая как апельсин.
— Мы упали бы с нее, если бы это было правдой, — сказала она.
— И вся вода стекла бы с нее, — добавил я.
— Здесь есть что-то такое, чего я не понимаю, — согласился Дождевое Облако, — но я вся равно уверен, что прав. Никто из нас почти ничего не знает. Налла говорила о воде, которая стечет с Земли, если бы та была круглой. Ты когда-нибудь думал о том, что вся вода, о которой мы знаем, течет всегда сверху? Как она попадает назад?
— От дождей и снега, — ответил я быстро.
— А откуда они приходят?
— Не знаю.
— Мы очень многого не знаем, — вздохнул Дождевое Облако, — и кроме того, мы тратим время для размышлений на битвы. Я буду рад, когда ты загонишь последних из калкаров в море, и тогда некоторые из нас смогут мирно сесть и хорошенько подумать.
— До нас дошло, что древние гордились своими знаниями, но какую выгоду это им принесло? Я думаю — мы счастливей. Им приходилось работать всю свою жизнь, чтобы сделать вещи, которые они сделали, и узнать все знания, которыми они обладали, и они не могли есть больше или спать или пить больше, чем мы. Но сейчас они давно исчезли с Земли, и все их труды — вместе с ними, а их знания утеряны.
— Но и мы когда-нибудь исчезнем, — сказал Дождевое Облако.
— И мы оставим так много, что это удовлетворит тех, кто придет после, — ответил я.
— Возможно, ты прав, Красный Ястреб, — сказал Дождевое Облако, — но я не могу отделаться от желания знать больше, чем знаю сейчас.
Второй марш тоже происходил ночью и был немного длиннее, чем первый. Светила яркая Луна, и ночь в пустыне была светлой. Третий марш был около двадцати пяти миль; четвертый — короткий, около десяти миль. Тут мы удалились от канала древних и направились в юго-западном направлении к каналу, за которым следовали ручьи, позволяющие делать короткие переходы, и направились к озеру, которое наши рабы называют Медвежьим.
Путь был хорошо известен нам, и мы знали, что впереди у нас пятый изнуряющий марш, самый ужасный, намного более худший, чем все остальные. Он проходил через твердую рваную почву пустыни, и на пути нас ждали высокие горы. Сорок пять миль нам придется добираться от одной водяной ямы до другой.
Даже для всадников это был бы тяжелый переход, но со скотом и овцами, которых следовало гнать по этой безводной пустыне, это было кошмарное предприятие. Каждое животное, у которого сохранялось достаточно сил, несло солому, зерно или камыш в сумках, чтобы мы не слишком зависели от редкой пищи пустыни для такого огромного каравана; но воды мы не могли собрать в достаточном количестве для скота. Мы везли достаточно воды, чтобы во время долгих маршей обеспечить водой женщин и детей до шестнадцати лет, а на коротких маршах — для кормящих матерей и детей до десяти лет.
Мы отдыхали целый день до начала пятого перехода и выступили за три часа до заката. Из пятидесяти лагерей мы вышли пятьюдесятью параллельными группами. Каждый мужчина, женщина и ребенок ехали верхом. Женщины держали при себе детей до пяти лет, обычно сидящих на одеяле на крупе коня перед матерью. Остальные ехали в одиночку. Группа воинов и все женщины и дети двигались перед стадами, которые медленно тянулись сзади, каждую группу подстраховывал арьергард, и по бокам ехали разведчики.
Сотня человек на быстрых лошадях ехали во главе колонны, а ночью выдвигались несколько дальше, пока не оказывались вне зоны видимости авангарда. В их обязанности входило достичь нового лагеря раньше остальных и наполнить водяные бочки, которые рабы готовили в течение двух последних месяцев.
Мы взяли с собой лишь небольшое количество рабов, только слуг для женщин и тех, кто не пожелал отделяться от своих хозяев, и которые выбрали путь вместе с нами. Большая часть рабов предпочла остаться в своей стране, и мы позволили им это, потому что это сократило число ртов, которые необходимо было кормить во время долгого путешествия. Мы знали, что в стране калкаров найдем множество рабов и отобьем их у врага.