- Вы мне что-то говорите?- думаю, хитростью узнаю.
- Что ты, милая, это я по-стариковски сама с собою беседы веду. У меня гости то - редкость большая, - улыбается. Тут я успокоилась, она мне чаю налила, пирогом угостила, помню, с кислой ягодой пирог был. И тут начало меня в сон клонить, я сначала значения не придала, это уж потом поняла, что в чае, наверное, что-то было сонное.
- Пошли, вижу, разморило тебя, совсем умаялась ты девонька. Надо тебе спать, - в соседней комнате уже и постелено мне было. Как будто ждала меня эта бабка. И главное - умом все понимаю, а такая немощь на меня навалилась, что сделать не могу ничего, как кукла тряпичная, с ног валюсь. Ну, думаю, утро вечера мудренее, устала я, высплюсь, да дальше пойду. Всю ночь снилось ли мне или по правде было, теперь уже не узнать, да только бабка эта все время что-то шептала вокруг меня. Забылась я тяжелым сном. Но даже за самой темной и страшной ночью наступает рассвет, это непреложное правило, внучка, запомни. Что бы ни было, утро настанет, солнышко разгонит тучи…
Проснулась я, значит, утром, смотрю по сторонам, глазами хозяйку ищу. Избушку изнутри лучше рассмотрела при свете дня и вижу по стенам пучки трав разных сушеных. А на полу в склянках вместо засолов - какая-то темная жидкость, что сразу и непонятно, что внутри. Одно мгновенье - и бабка тут как тут.
- Иди, красавица, к рукомойнику. Умойся со сна - то, - и рушник мне подает. Ну, думаю, привиделось мне ночью, наверное. А травы? А что травы, я вон тоже смородиновые листья в чай кладу, да липу сушу от кашля зимой. Не придала, в общем, значения, взяла полотенце, да к рукомойнику на улицу вышла. У нас раньше в деревнях-то к столбу крепили на улице его. Умылась, вытираюсь рушником-то, а на нем пятна появляются. Что такое? Как будто краска какая на нем. А мы, надо сказать, и не красились раньше, какая родилась, такая и живешь. Что за чудо думаю. Бабка следом за мной выходит, умывается, да тем же рушником утирается. И прямо на моих глазах лицо бабкино начинает меняться. Кожа выравнивается, щеки румянцем наливаются. Тут испугалась я, да к бочке с водой подбежала, гляжусь в воду и себя не узнаю, коса поседела, морщины по лицу пошли, причем за какие-то минуты все это произошло.
- Ах ты, ведьма старая! Это ты мою молодость себе забрать решила! - закричала я, а бабка уже и не старуха, а девка моего возраста смотрит на меня и хохочет. «Матушки-батюшки, помогите» - думаю. Да вспомнила, как еще моя бабка учила, что нечисти всякой говорить, чтобы вреда от нее не было.
- Мне твоего не надо, но и свое не отдам! Ничего твоего мне не надо, и свое тебе не отдам! - пока кричала, смотрю, ведьма в прежний облик вернулась. А крикнуть положено три раза, пока я третий то раз говорила, она крутанулась вокруг себя, да так ловко - словно не старуха столетняя, а девчонка. И тут все исчезло: и столб с рукомойником, и избушка горбатая у края леса, и сама она. Остались только сапоги мои, в глине измазанные стоять.
Испугалась я тогда сильно, в сапоги прыгнула и бежать. Дорогу быстро нашла, и до дома меня как будто крылья несли. Вот как бывает - то, Наденька.
Баба Галя замолкла. За рассказом она успела целую стопку блинов испечь.
- А как же так получилось, что ты к ней попала? - спросила внучка.
- Да вот думаю, что меня нечистый кругами водил, чтобы я на избушку вышла. Его она и благодарила... Да ведь я не одна в такой истории побывала. Уж потом, от знакомой слышала, что ведьмы у девок красоту забирают особым способом... Но моя, слава богу, при мне осталась... Спасибо бабусиной науке.
Конец