Не случайно Гегель, эстетическую систему которого можно упрекнуть в чем угодно, только не в отсутствии внутренней логики, так и не наделил гармонию качеством «свободной идеальности» и душой, хотя и приблизил ее к «свободной объективности», оставив тем не менее пусть высшей, но все же разновидностью «абстрактного» формального единства. Гармония, по Гегелю, не переходит в область духовного, оставаясь лишь определенной формой организации материала действительности.
В то же время интересно отмстить, что к специальному рассмотрению понятия гармонии немецкий мыслитель обращается в своих лекциях дважды. Первый раз, когда он исследует красоту в природе, и второй — когда анализирует «внешнюю определенность идеала». В связи с этим хочется отметить, что в книге «Гармония как эстетическая категория» не совсем правильно интерпретируется второе обращение Гегеля к поп росу о гармонии — как «обобщение» сказанного в первый раз. На самом доле, в первом случае. Гегель имеет в виду гармонию естественных, природных образований, тогда как во втором — рассматривает гармонию как принцип чувственного формообразования внешней стороны идеала, то есть принцип организации чувственных форм, уже прошедших «крещение духом», как мы сказали бы сейчас, форм, художественно организованных, приведенных к особенному художественному, пластическому решению (речь о чем будет ниже).
Однако теперь важно подчеркнуть не различия в первом и втором определениях гармонии (связанные с присутствием во внешней форме идеала целенаправленной активности творческого духовного начала, влияния которого, естественно, нет в природных образованиях), но то обстоятельство, что Гегель считает возможным рассматривать гармонию присущей не только природной объективности, но и художественному формообразованию. Более того, и с точки зрения чисто содержательной идеал невозможен вне гармонического единства, например, внешней среды и героя или человеческой и природной деятельности, наконец, человека с самим собой и с другими людьми.
Иными словами, гегелевская эстетика видит в гармонии подлинно универсальный принцип организации не только природного материала, но и всей многообразной структуры самого идеала. На языке современных материалистических понятий мы должны были бы сказать, что гармоническое единство здесь пронизывает не только материальный мир, но и отражение последнего в художественном сознании.
И с этим нельзя не согласиться. Ибо по только вся действительность предстает перед нами как закономерное диалектическое взаимодействие и развитие, но и все наши правильные понятия о ней, как и созданные в искусстве ее образы, поскольку они отражают развитие действительности, именно вследствие своей правильности и реалистичности неизбежно оказываются пронизанными тем же диалектическим единством. Гармония как эстетический синоним диалектического под знаком необходимости существования и саморазвития вселенной (собственно говоря, существование последней ведь и есть ее диалектическое саморазвитие) присуща и естественным, и общественным явлениям. Присуща она и духовному миру человека. В то же время в гносеологическом смысле гармония всегда остается вполне объективной закономерностью действительности, даже и тогда, когда она выступает как условие существования жизненного материала, отраженного сознанием. Это понятие в эстетической (да и не только в эстетической) литературе обозначает наиболее общую объективную закономерность диалектического саморазвития как всей материи, так и ее отражения.
Для субъективного эстетического восприятия гармония поэтому выступает всегда в качестве объекта, также и в том случае, если человек оказывается способным ощутить гармонию собственной души. Воспринятая эстетически, гармония, в какой бы сфере природы или общества, или духовного мира она нам ни открылась, вызывает переживание красоты как непосредственное ощущение глубочайшей закономерности мироздания, диалектического единства материн, саморазвивающейся под знаком необходимости.
Мы видим, что взаимоотношения между гармонией и красотой оказываются как бы частным случаем взаимодействия объективной реальности и отражения последней в сознании. Воспринимая эстетически гармонию, человек ощущает красоту тех явлений и процессов, в которых он ее воспринял.
Но прежде чем с этим окончательно согласиться, нельзя не задуматься над одним нюансом, возможным в рассуждениях о гармонии, обойти молчанием который значило бы — неправомерно упростить ход решения проблемы. Дело в том, что понятие «гармония» возникло в период, когда точные способы исследования еще не претендовали на раскрытие тех глубинных закономерностей существования и развития материн, знание которых питает современную философскую мысль. Древние не могли научно-теоретическим путем доказать всеобщую диалектическую взаимосвязь явлений, доминантное материальное единство, под-знаком которого развивается мироздание. Они были способны лишь непосредственно ощущать его присутствие, обобщив это глубоко верное ощущение всеобщего единства мира понятием «гармония». Впоследствии это понятие закономерно оказалось вытесненным из областей точного знания, уступив место и в материалистической философии более строгим теоретическим представлениям о характере и общих законах самодвижения материи.
В этой естественной метаморфозе понятий вполне возможно усмотреть не один лишь исторический аспект. Ведь претерпели изменения не только сами понятия, изменились и способы познания. Гармония, несмотря на тот онтологический смысл, которым вкладывали в нее древние, фактически ведь обобщала как понятие непосредственное постижение диалектического единства действительности, тогда как само понятие этого единства — в современном его значении — стало содержанием и результатом чисто логического обобщения, итогом огромного накопленного эмпирического и теоретического знания, бесчисленных научных открытий, пристального отвлеченного анализа. В то же время весь этот новый практический и теоретический аппарат исследования, позволивший в абстрактно-логической форме современной научной истины проникнуть в глубочайшую сущность мироздания, отнюдь не подменил и не отменил того непосредственного восприятия, обобщение которого легло некогда в основу понятия «гармония». Мы не только обладаем знанием всеобщего диалектического единства бытия, но и — как это было на заре времен — способны непосредственно эстетическим восприятием ощутить его в явлениях и процессах, которые нас окружают. Именно это непосредственное ощущение и одаривает нас светлой радостью красоты действительности.
Возникает, казалось бы, плодотворная мысль: не следует ли сохранить за понятием «гармония» его первоначальный фактический смысл — непосредственного ощущения доминантного единства всего существующего? Тогда это понятие будет означать уже но внешнюю закономерность бытия материи, но содержание непосредственно познающего эту закономерность эстетического сознания. Ощущение же красоты полностью отойдет в сферу эмоций.
На первый взгляд, такая идея кажется чрезвычайно привлекательной и как будто бы вполне соответствует действительности. Ведь для того, чтобы ощутить красоту, очевидно, необходимо непосредственно воспринять те глубинные взаимосвязи явлений и процессов, в которых какой-то гранью раскроется всеобщее единство мироздания. При этом само непосредственное восприятие этих связей, по-видимому, должно предшествовать ощущению красоты, быть некоторым самостоятельным этапом эстетического переживания. А если это так, то, следовательно, мы вполне вправе сказать, что, субъективно воспринимая мир гармоничным, то есть непосредственно воспринимая его объективное единство, мы ощущаем его прекрасным. (Напомним, что в начале нашего исследования мы сами условно разделили понятие «эстетическое чувство» на «эстетическое восприятие» и «эстетическую радость».)