Конечно, здесь всегда нужно иметь в виду степень готовности принять именно этот, а не другой информационный сигнал. Иногда совсем незначительное в художественном смысле изображение может пробудить весьма сильные чувства, если они к этому подготовлены. Так, ничтожный по силе сигнальный импульс отправляет в космос подготовленную к старту ракету, в то время как любой силы случайный для взлетной системы взрыв может только разрушить ракету, но не добиться срабатывания ее взлетной системы.
Возможен вопрос: в каком взаимоотношении состоят в данном случае художественная идея «Марсельезы» и та революционная общественная идея, за которую сражались и шли на смерть люди, вдохновленные гимном?
Между тем художественная идея, в своем качестве именно художественной, вообще несопоставима ни с какими конкретными целевыми стремлениями, как и художественный идеал несопоставим, ни с каким конкретным идеалом, понимаемым как цель реальных преобразований действительности. Художественность идеи характеризуется не неким специально художественным се содержанием (что чрезвычайно любят утверждать поборники объективно-эстетического вне сознания), но способом отражения и духовного преобразования действительности. Художественность характеризует форму общественного сознания (так же как и научность, теоретичность), но не его предмет и не развиваемое им содержание действительности. Последняя может быть самой различной, только не художественной и не абстрактно-теоретической, потому что ни того, ни другого вне искусства и вне мышления в природе не существует.
Если бы такое содержание существовало вне сознания и если бы художественная идея оказалась, соответственно, подобной моральным, политическим, экономическим и иным целевым устремлениям, то это означало бы, что практическая, вне искусства реализация этой целевой идеи должна была бы привести к созданию объективно существующих особых художественных явлений вне искусства, к созданию особой «художественной действительности». Но что же это оказалась бы за действительность, суть которой — в художественности? Очевидно, единственным явлением такого рода может быть лишь тот же художественный образ. Однако как раз именно это явление, как мы убедились выше, не существует вне сознания, оставаясь одной из форм творческого отражения действительности.
Но если художественность, как и научность, теоретичность идеи, характеризуют собой форму осознания и духовного преобразования действительности, то что же является содержанием художественной или научной идеи?
При внимательном взгляде на проблему нельзя не прийти к выводу: содержанием и художественной, и научной форм творческого сознания как раз и оказываются, в частности (в частности — потому, что содержание науки и искусства не ограничивается этим), те общественные явления и процессы, в их нынешнем и будущем преобразованном виде, которые составляют предмет политических, эстетических и иных социальных целевых устремлений человечества. Более того, эти целевые идеи только и могут существовать, поднимаясь над уровнем обыденного мышления, либо в форме теоретического, более или менее обоснованного предвиденья, в форме теоретической идеи, либо в форме опять-таки более или менее реальных непосредственно-образных представлений, воплощение которых в художественных образах и составляет социальное содержание художественной идеи.
Здесь следует отметить, хотя мы к атому еще специально вернемся, что обе эти правильные формы сознания (в отличие от ложных, таких, например, как религиозная) содержательны не только в том смысле, что они всегда несут в себе то или иное конкретное жизненное содержание, но и в том, что сами они далеко не безразличны, не чисто формальны по отношению к тому, как именно это содержание в них отражается. Так, смысл художественного отражения заключается в образном выявлении сущности отражаемого, в закономерной гармонизации всех его компонентов, в приведении случайностей мироздания к организованной системе единого художественного образа. Точно так же и суть научного познания и преобразования есть в конечном счете абстрактно-логическое раскрытие реальных закономерностей мира в их взаимосвязи, то есть характеризуется тем же стремлением к закономерной гармонизации действительности. Обе эти идеи содержат в себе тенденцию к увеличению информации как степени организации отраженных сознанием реальных систем естественного и общественного порядка.
Поскольку к атому стремится, как мы знаем, всякое поступательное развитие, в том числе и вся человеческая практика, постольку правильное духовное преобразование действительности — научное и художественное ее отражение — и там и здесь содержательны в том смысле, что как формы сознания они содержат в себе, в самих этих формах всеобщую тенденцию развития, осуществляемую и в духовной и в материальной практике человечества. Именно потому эти формы сознания и являются правильными, то есть творчески отражающими действительность в соответствии с ее существованием и развитием.
Но если в теоретической идее человеческие стремления и цели реализуются в форме абстрактно-логического здания и предвидения (хотя и здесь неизбежно присутствует эмоционально-волевое начало, свойственное всякой идее, и, следовательно, некоторые непосредственные представления, сопровождаемые ощущением красоты), то художественная идея как раз специфична своим эмоционально-образным характером. Здесь зовущая красота образа, в котором идеально реализуется то, что составляет абстрактную суть теоретического предвидения, делает это будущее, эту цель политических, нравственных и иных, общественных устремлений неотразимо влекущей.
Не будем утруждать читателя специальным анализом воздействия произведений различных видов искусства, ибо увеличение числа примеров ничего здесь не прибавит — закономерности творческого художественного отражения действительности и восприятия художественной идеи во всех видах искусства в принципе те же. Силой художественно-волевой духовной энергии автора произведения реальное содержание действительности преобразуется в идеальные художественно-образные представления, где желаемое, то, что составляет суть волнующей художника идеи, обретает идеальное существование, как уже достигнутое или становящееся. Эти образные представления одновременно с их формированием кодируются в специфическом коде художественного произведения. Художественное произведение передает и хранит, в виде того или иного, в зависимости от специфики искусства, изображения, информацию о содержательной стороне художественной идеи. Под воздействием полученной информации в сознании зрителя, слушателя, читателя возникают образные представления, соответствующие тем, которые создала творческая фантазия художника, и информация о которых запечатлена в коде изображения. Эти художественно-образные представления, воспринимаемые как прекрасные, будят в душе воспринимающих искусство эмоционально-волевую энергию к реализации тех идей и устремлений, которые волновали художника, создавшего художественный образ.
Разумеется, наша модель чрезвычайно упрощена и являет собой лишь принципиальную схему сложнейших духовных процессов, о которых идет речь. Но эта схема дает, думается, представление о принципиальном механизме этих процессов и предлагает методологический ключ для исследования их в более полном объеме и в различных конкретных вариантах.
Можно вспомнить многообразные случаи, когда, как это было в вышеприведенном примере, художественная информация послужила сигналом к целеустремленному душевному взлету многих, объединенных как бы в единую духовную систему людей. Такой системой может быть и целый класс, и народ, и в принципе все человечество. Прекрасные творения искусства, утверждающие в художественной форме высокие гуманистические идеи, в течение столетий способны посредством вещного художественного кода — небольшого полотна, полуразбитого куска мрамора, нескольких строк, написанных на клочке бумаги, этих хрупких и практически ни на что не годных предметов — порождать в душах миллионов людей, из поколения в поколение, могучие светлые чувства, высокие порывы, творческую энергию.