– Что нам теперь делать? – шепотом из того же самого положения спросила она, нервно оглядываясь.
– Нам? А откуда это «нам» появилось, дорогуша? – съязвила, холодно улыбаясь. – Где было твоё «нам» когда ты меня этому психопату сдавала?
Серафима попыталась что-то ответить, но у меня не было желания слушать. В отличие от нее, я точно знаю, что делаю. Две огромные трубы, стремящиеся под углом в потолок пещеры – именно то, что я и думала – почтамт гномов. Они с помощью этих огромных труб пересылают в капсулах грузы, иногда и зверей по своим городам-крепостям. Как-то раз наземные маги попытались построить что-то подобное, но, увы, до технологий гномов нам ещё далеко. Поскольку гномы никогда не обладали магией в нашем понимании, кроме рун конечно, их развитие пошло по технической стезе. Все эти удивительные машины и механизмы, о которых иногда доходят слухи до поверхности, просто поражают. Все знают, что нет стали лучше, чем у гномов и нет существ с большей гордыней, чем гномы. Говорят, их гордыня куёт эту сталь, от того она такая крепкая и дорогая.
Моя потенциальная свобода на другой стороне площади – небольшая, шириной с толстую трубу, в которой она и находится, капсула из стекла и металла. Вопрос в другом: как туда добраться? Солдаты и несколько бурчащих гномов ходят с факелами, разглядывая каждый уголок. Нервно оглядываюсь назад, а затем, подгадав момент, перебегаю часть площади под довольно громкое «стой» от Серафимы. Балласт он и у гномов балласт, отделаться от нее тяжело. Прижалась спиной к пьедесталу, на котором стоит золотая статуя. Пара гномов в амуниции удаляется вверх, и меня пока никто не видит. Повезло, что бочечки подняли такой шум, что на их фоне услышать что-то сложно. Присмотрелась к капсуле, разбираться, как ею пользоваться, очевидно, придётся на ходу.
– Ты серьёзно собралась использовать эту штуку? – спросила над самым ухом предательница, так что я вздрогнула.
– У тебя есть другие идеи как отсюда выбраться? – мрачно интересуюсь, прекрасно понимая, что она ничего не способна придумать. – Не переживай, тебя я с собой не возьму – выбирайся сама!
– Я не об этом! – затянула меня обратно за пьедестал Серафима, нервно оглядываясь. – Ты беременна, а та штука не кажется местом, подходящим для тебя, это может быть опасным для ребенка!
Закатила глаза, еле сдерживаясь, чтобы не задушить ее прямо здесь.
– О, ты подумала о том, что это опасно для моего ребенка?! Так почему ты не думала об этом, когда сдавала меня Красной Стреле? Не строй тут из себя святую невинность, я тебе больше никогда в жизни не поверю! Выбирайся сама из этого места! – зашипела на нее с отвращением, отбрасывая ее руку в сторону.
Вот же наглая девица, поучает меня, а у самой рыльце в пушку. Осторожно оглянулась, а затем, согнувшись, быстрой перебежкой, добежала до капсулы, но пока решила только за ней спрятаться. Что-то мне подсказывает, что эта транспортировка громкая, и у меня не будет второго шанса воспользоваться трубами. Как жаль, что на занятиях по рунному языку, я вечно спала, сейчас он бы еще как пригодился. Пенелопа все время твердила мне, что я должна знать руны, как та, в ком течет гномья кровь, но я никогда не верила, что этот язык может мне пригодиться.
Оглянулась на статую, Серафима все ещё сидит под статуей и как дура, которой и является, смотрит на нее снизу вверх. Что она увидела в ней, не понимаю? Статуя как статуя, только из золота! Я бы ее утащила, но, увы, она слишком большая для лишенной сил меня. Кстати, подозрительно, что в отличие от того, что рассказывали о гномах, дома у них не из чистого золота, да и украшений много на себе они не носят. Я так скоро решу, что клептомания мне досталась не от мамки, а просто от природы.
Поясница ноет, как и ноги, особенно если учитывать, что я все еще с одной туфлей, а на второй чулки почти протерлись. Все вокруг будто бы говорит: «Ты попала, Клара». Хотя у меня ведь были ситуации в жизни и похуже, например, в детдоме, так что и в этот раз прорвусь. Сажусь на пятки, так по крайней мере немного дам передохнуть пояснице и ногам. Знаю, что это рискованно, но иначе уже бы материлась от боли на всю эту деревеньку. Накрываю рукой живот, я обязана отсюда выбраться. Чертов некромант, как он мог меня оставить одну в таком состоянии! Если он на самом деле умер, то из мертвых подниму и самолично упокою.
От этих мрачных мыслей меня отвлекла Серафима, энергично махая рукой у постамента. Удивительно, что еще никто её не заметил, она словно сама нарывается, чтобы на неё обратили внимание. Смотрю, как она машет сначала, чтобы я ее заметила, а затем вроде как подзывает к себе, но я кручу пальцем у виска. Балласт возмущенно надувается, а затем как-то неоднозначно показывает на золотую статую. Что она хочет, чтобы я ее своровала что ли? Ну, золотая статуя в несколько метров – попытка гномов компенсировать свой рост. В ней нет ничего особенного, кроме размеров и того, что она из золота. Серафима продолжает показывать на статую и что-то говорить, точнее пытается прошептать. Поскольку у меня слух обычный, а по губам читать раньше не доводилось, я посмотрела на нее как на дуру. Судя по тому, как она стукнула пятерней по своему лицу и закатила глаза, она то же самое думает обо мне. Закатила глаза, собираюсь ответить этой нахалке некультурным жестом, когда услышала чей-то кашель. Сначала я не обратила на него внимания, а затем моего плеча коснулось что-то холодное. Рефлекторно откинула это в сторону, но затем металл клинка коснулся моей шеи и гном, державший его, заявил: