— Да?
— Прости. Может, и не стоило тебе говорить. Ведь Иеронима не вернешь. А ты расстроилась.
Между ними повисла тишина. Ястреб молча взирал со стола на наклонившегося над ним Ральфа.
— Дай мне свой меч, — спокойно сказала Велена.
— Что?
— Меч.
Ральф наконец поднял глаза — она смотрела на него, бледная и решительная.
— Велена, зачем? Иерониму от этого лучше не будет.
— Зато будет лучше мне!
— Ты не сможешь. Кронт — бандит, он умеет с мечом обращаться. Он сильный пртивник даже для меня.
— И поэтому ты ничего не сделал, — презрительно сказала она. — Спасибо хоть хватило смелости рассказать мне правду.
— Я не дам тебе оружия.
Она встала и подошла к стойке.
— Хэнк…
— Что милая?
Велена мечтательно скользнула по нему взглядом.
— Дорогой, не одолжишь мне свой кинжал на секундочку?
Хэнк задумчиво прищурился. Она нежно прижалась к нему.
— Ну пожалуйста…
— Ладно. Не хочу знать, что ты собираешься с ним делать… Но надеюсь на благодарность…
Она лишь улыбнулась. Хэнк отстегнул от пояса ножны с кинжалом и вручил девушке.
— Велена! — Ральф схватил ее за руку.
— Не смей мешать мне.
Девушка вывернулась и почти бегом кинулась к ванной комнате. Ральф последовал за ней, но остановить Велену не успел — она исчезла за дверью, торопясь свершить свое правосудие.
Кронт, закрыв глаза, наслаждался теплой ванной. Белый пар поднимался к потолку, оседая каплями на каменном своде, комнату заполняла расслабляющая духота.
Шум у двери заставил насторожиться. Кронт лениво приподнял веки и с удивлением увидел Велену. Девушка была необычно напряжена, из закушенной губы сочилась кровь. Кронт быстро зажмурился, притворяясь, что ничего не заметил. Он слышал, как Велена осторожно крадется ближе.
В тот момент, когда девушка замахнулась кинжалом, он резко распахнул глаза и перехватил ее руку. Велена вскрикнула, но оружие свое не отпустила.
— Что это с тобой? — Кронт выворачивал ей руку, пока кинжал не выпал из обессиленных пальцев.
Велена тяжело дышала. Продолжая крепко держать девушку, Кронт поднял со дна ванны кинжал.
— Ну, так ты расскажешь мне, что случилось?
— Я должна тебе рассказывать? А ты уже забыл об Иерониме? Негодяй!
— А, высокородный растрепал… ну да ладно… Смело с твоей стороны было на меня с кинжальчиком пойти. Но глупо.
— Отпусти ее, Кронт.
Ральф приставил меч к его горлу.
— А вот и ты… Где ты прятался, а?
— Отпусти ее.
Кронт развел руки в стороны — Велена, дрожа, отошла от ванны.
— Брось кинжал.
Клинок звякнул о каменный пол.
— Доволен, высокородный? Теперь можешь убить меня. Убить безоружного голого человека — как раз по тебе.
— Сделай это, Ральф, — глухо сказала Велена. — Это будет справедливо.
Кронт расхохотался:
— О да, справедливо! Подло, но справедливо!
— Замолчи, — Ральф чувствовал, что у него затекла рука, но продолжал держать клинок у горла Кронта. — Ты должен ответить за смерть Иеронима. Но сейчас не лучший момент для этого.
— Что ты несешь?! — вскричала Велена.
— Втроем у нас больше шансов дойти до озера, чем вдвоем. Поэтому я предлагаю отложить это дело. А у хода из долины мы сразимся — честно, один на один. До смерти противника.
Кронт ухмыльнулся:
— Это будет так помпезно… ну да ладно, я не против. Тем более, что ты наверняка найдешь причину увильнуть от боя…
— Я буду драться. За Иеронима и Велену. Клянусь честью своего рода!
— Ладно, ладно… а теперь вы дадите мне домыться? Или так и будете тут торчать?
Ральф обнял Велену за плечи и вывел из ванной комнаты. На пороге она обернулась, высвободилась из объятий Ральфа и вернулась за кинжалом Хэнка. Кронт с развязной улыбочкой предложил ей присоединиться к нему в ванне, но девушка притворилась, что не расслышала, забрала кинжал и ушла.
Глава 14. Человек на цепи
Изгнанники покинули "отчаянную дыру" рано утром. Солнце не проглядывало, но денек выдался не таким хмурым и дождливым, как обычно. Кони неторопливой рысцой бежали по тракту, даже серый был на удивление спокойным.
Велена сгорбилась в седле — в эту ночь ей опять приснился охотник, живой и веселый. Она смотрела на невозмутимого Кронта, который ехал чуть впереди, и пыталась разозлиться, но не могла. Она слишком устала и измучилась ночью.
Тракт между таверной и озерным храмом действительно был разъезженным: на нем не росло ни кустов, ни травы, но в низинах разбитая множеством лошадиных копыт земля превращалась в вязкую грязь. Помня слова Хэнка о том, что с тракта съезжать опасно, изгнанники не решались объезжать лужи по обочине. Серый каждый раз останавливался, нерешительно глядя на черно-коричневую жижу, и Кронту приходилось долго его уговаривать. Перед особо глубокой лужей упрямый конь встал как вкопанный и замахал головой, будто наотрез отказывался идти вперед.
— Проклятая скотина, — пробормотал Кронт и что-то зашептал на ухо серому.
Конь отчаянно заржал и попытался встать на дыбы.
— Дерьмо собачье!
Оглашая окрестный лес отборной руганью, Кронт слез с коня, обнял его левой рукой за шею и стал подталкивать к луже. Проклятия вперемешку с ласковыми словами, казалось, немного успокоили серого. Он погрузил переднее копыто в грязь, но тут же отдернул. Кронт шлепнул его по крупу, и конь прянул вперед, обдав нового хозяина фонтаном черных брызг.
Ральфу удалось поймать и немного успокоить серого, пока злой, как сто демонов, Кронт пересекал лужу.
— Этот конь абсолютно ненормальный! — проворчал он, снова садясь в седло.
— Еще бы. Мы ведь убили его и так мертвого хозяина!
— Нет, чует моя задница, дело не в этом. Нас он боится, но не так чтоб слишком. Паника у него начинается, когда он видит воду… Видать, коняга погиб в той странной речке, которую мы по бревну переходили.
— Возможно. Что ж — тогда нам очень повезло.
— Нам вообще очень везет. Даже слишком, я б сказал. Не к добру это. Отряд Иеронима, даром, что местные, по нашему пути не прошел. Но везение — штука дерьмовая, имеет привычку заканчиваться в самый важный момент.
Заночевали изгнанники прямо на тракте, развели костер из упавших на дорогу сухих веток, поужинали вяленым мясом и хлебом.
Спал Ральф беспокойно — все чудились наемники, пришедшие за своими лошадьми, и казалось, что серый вот вот с бешеный ржанием нападет. Каждые пару часов он просыпался, настороженно прислушивался и, убедившись в том, что все тихо, снова погружался в сон.