- Сообразил кто-то! А я рядом с грошами был и не дотумкал! Поел бы уж конфеток, покурил бы папиросочек! Фартит же, блин, людям!..
Все! Главное сделано. Напряжение сбито.
- Помолчи, Попов, - резко обрывает мальчишку Валериан Иванович и уже без всякой надежды еще раз строго спрашивает у Толи: - Так, значит, ты не знаешь, кто взял деньги?
- Не знаю.
- М-да. Корсары! Хранители тайны! - грустно съязвил Валериан Иванович и громче объявил: - Сейчас здесь будет произведен обыск! - В голосе его проскользнул металл, и сам он подчеркнуто выпрямился, точнее, попытался выпрямиться, потому что сегодня сутулость его как-то особенно грузно давила. - Разумеется, с вашего позволения, - опять язвительно заговорил он.
- Пожалуйста! Хоть сто пудов! - откликнулся Попик, с готовностью расшивая матрац, развязывая наволочку на подушке.
Видно по всему, возня эта забавная очень по душе Попику. Малышок улыбается. Мишка Бельмастый истуканом торчит среди комнаты, а Толя приклеился спиной к подоконнику.
- Я за тебя буду распарывать наволочку? - взъерошился Валериан Иванович, и Толя подскочил к своей кровати, зашебаршил соломенной подушкой.
Деменков молча выворотил карманы, ушел в коридор курить. Он курит открыто и никому не дает "сорок", да никто и не решается у него попросить.
Заведующий еще надеялся, что кого-нибудь прорвет и ребята сознаются или выдадуг чем-нибудь себя, но вместо этого начался спектакль. Зачинателем его был Борька Клин-голова - чемпион по "жошке". Сын шалавых родителей, пьянчужек-артистов, по суду лишенных родительских прав, он и сам артист немалый.
- Все на нас! Вали! Вали! - с гневом и обидой завел Борька Клин-голова. - Мы люди брошенные! Мы люди безродные! Жаловаться нам некому... В школе на нас жмут. В кинуху не появляйся.. Нигде нам ходу нет! Воры! Шпана! Такое наше званье!
- А какое б ты званье еще хотел? - рыкнул на него сдерживающийся из всех сил начальник милиции.
Как раз это и нужно было. Борька Клин-голова оскорбленно обратился к "публике", закупорившей вход в комнату:
- Видали, какое обращенье?! За людёв не считают! Матрацы шерудят! В штанах у меня еще не смотрели, во! - Борька Клин-голова мгновенно скинул штаны.
Девчонки брызнули от двери, а Борька Клин-голова, поворачиваясь то задом, то передом к очумевшему начальнику милиции, истерически кричал:
- Н-на! Ищи! Н-на, щупай!..
- Конечно, за людей не считают! - поддержал Паралитик давнего своего дружка, Борьку Клин-голову.
- Где чё ни стырят, всё на нас! - пробубнил друг Паралитика Сашка Батурин.
- Не имеет права без прокурорской бумажки обыск делать!
- Права не для нас писаны!
- Я-а-а-ави-или-ся-а-а!..
- Достоинство наше попирают, кана-альи! - бил себя в грудь кулаком Попик.
- В школу не пойдем, раз так!
- Лягавку спалим!
- Голодовку объявим, как большевики в кине! - неистовствовал Попик.
- Может, она сама, эта баба, денежки тиснула под нашу марку?
- Факт, сама!
Борька Клин-голова уже с отчаянием колотился лбом о спинку кровати:
- Утоплю-у-усь от такой жизни!
Валериан Иванович поднял штаны Борьки Клин-головы, хлестнул его по голым ягодицам и швырнул в лицо:
- Надень, паясник!
Валериана Ивановича трясло. Борька Клин-голова сразу перестал рыдать и принялся пугливо натягивать штаны, позвякивая ремешком.
Не стал ждать конца обыска заведующий, стремительно пошел из четвертой. У него прыгала лохматая бровь. В дверях перед ним расступились любопытные. Опасливо прячась друг за дружку, провожали его взглядом. Следом, не закончив обыск, отправились начальник милиции и милиционер.
- Брысь! - цыкнул он для порядка на ребят и девчонок, толпящихся в двери.
- Ладно, ладно, не пыли!.. - раздалось вслед милиционеру.
- Шароваристый больно!
- Фу ты, ну ты, ножки гнуты и дугою галихве! - прошелся, подбоченясь, перед публикой Попик, делая при этом ноги колесом.
- Денежки у своей жены поищи, в райёне пупа!
- Га-а-а!
Милиционер обезоруженно озирался и, не зная, какие принять меры, только погрозил пальцем и поспешно скрылся.
Борька Клин-голова свистнул, достал из кармана "жошку", обдул ее, разгладил и как ни в чем не бывало продолжал любимое занятие, прерванное милицией. Следом за Борькой Клин-головой шли двое счетчиков и восхищенно подводили итог. "Пятьсот пять, пятьсот шесть..." - это после бани начатый счет, а второй счетчик вел свой счет, начатый Борькой Клин-головой еще до бани: "Мильён сто двадцать! Мильён сто двадцать один..." В конце коридора этот счетчик плаксиво заныл:
- Кли-ин, я дальше не зна-аю-у-у...
- Оч плохо! Зер шлехт! - сказал Борька Клин-голова, не прекращая спорт. - Учи арифметику, рыло, а то получишь от меня лично шестнадцать щелчков.
Счетчик остался доволен таким сгоряча произнесенным приговором и поспешил к бильярду, где уже стучали шарикоподшипники об избитые борта. Шарики по два, а то и по три разом вкатывались в одну лузу.
Валериан Иванович пригласил начальника милиции в свою комнату. Эгу комнату, размещавшуюся против уборной для мальчиков, тетя Уля почтительно называла канцелярией.
- Я почти уверен, что деньги находятся у наших. Нужно время, - сказал Репнин начальнику милиции.
- Почти - это почти. Для нас это все равно, что ничего. Видите ли, тут еще одна штуковина смущает нас: кассирша почему-то не сдала в положенный срок выручку. Факт тоже подозрительный. Поэтому кассирша пока останется в кэпэзэ, а вы примете ее детей. Дома у нее никого нет.
- Как? - уставился на милиционера Валериан Иванович. - Да куда она денется? Что ее держать-то? Двое ж детей... Можно ж...
Начальник милиции поморщился:
- Ну, это не вашего ума дело. Мы сами с усами. - И, смягчаясь тоном и лицом, отвел глаза. - Не все вам равно, сто или сто две единицы будут здесь шаромыжничать?
- За последнее время участились хищения казны на предприятиях горкомхоза, - заметил молчавший до этого милиционер, - может быть, тут одна цепочка...
Но Валериан Иванович не расслышал его и про себя повторял:
"Не все ли равно? Далеко не все равно", - хотел возразить начальнику милиции Валериан Иванович, но тот уже надевал шапку и с нетерпеливой досадой поглядывал на замешкавшегося спутника. Покачал головой Валериан Иванович и подавил вздох, поняв, что возражения его бесполезны.