- Р-разойдись! - с офицерским зыком рявкнул Репнин, выкидывая из комнаты ребят одного за другим.
Толя пытался поднялся с пола и не мог. Паралитик бился рядом с ним, хватаясь за стены и оседая на половицы, заляпанные кровью.
- Косарь! Дайте мне косарь! - выл он. - Пор-р-ре-жу-у-у!.. Пор-р-ре-жу-у-у!
Деменков громко отсмаркивался в коридоре кровью, вытирался подолом рубахи. Затем, сильно пошатываясь, убрел на улицу.
- Милицию надо! Говорят, Тольку зарезали!..
- Не-е, Глобуса!
- Потрепись!
- Чё ты, чё ты?!
- Тыришься, да?
- Получишь! Гад буду, получишь!
- Сам не получи!
Это малышня, взвинченная, раззадоренная дракой, заедается друг на дружку.
Все население детдома толпилось у двери четвертой комнаты. Толю подняли с пола. Лица его не видать, волосы склеены. Из носу толчками били ключи крови, изрезанная о стекла спина сочилась кривыми темными потеками. Он шел, нащупывая впереди себя рукой дорогу, а от тяжелых вздохов или всхлипов во рту у него тоже булькала кровь. Перед ним оторопело и почтительно расступались. Зина Кондакова, Маруська Черепанова (она уж не прозевает) и еще девчонки подхватили Толю под руки, повели в умывальник.
- Что ж это такое? Что ж это такое? - вздрагивая, твердила Зина. - За что они тебя? Гады! Людоеды! - и умывала его торопливо, неловко. За рукава ей лилась красная вода, и она с отчаянием закричала: - Не останавливается! Врача надо! Умрет!..
- Это они его за деньги за какие-то, - сказала Маруська Черепанова.
Но было не до нее, и никто не обратил внимания на Маруськины слова.
- М-м-м, не-е, - мотал головою Толя и, захлебываясь, кашлял, брызгая на стену кровью. - М-м-м...
На Паралитика, выползшего в коридор, лила воду из графина Маргарита Савельевна и, как малому дитяте, выговаривала:
- Как же это вы? Разве так можно? Вы инвалид. Беречься надо...
Паралитик пытался послать воспитательницу ко всем богам, но вместо ругательств у него, как и у Толи, получалось одно мычание. А Маргарита Савельевна думала, что он соглашается с нею, и все говорила, говорила торопливо, путано.
Кастелянша принесла рубахи - нижнюю и верхнюю, хотела помочь Паралитику переодеться. Он вырвал у кастелянши рубахи. Придерживаясь за стену, добрался до костыля и пьяно поволокся в комнату. Дверь он закрыл стулом, затих там и до вечера вообще никого в комнату не пускал.
По четвертой комнате потерянно, ровно во сне, бродил улыбающийся Малышок и осторожно подбирал стекла, ставил на место кровати, тумбочки, стулья. Девчонки испуганно помогали ему. Выбитое стекло заложили подушкой. На наволочке ее густо краснели брызги.
В умывальник заглянул Репнин, взял Толю за волосы, откинул голову его и, видя, что мальчишка захлебывается кровью, приказал: "Снегу! Быстро!.." а сам торопливо вытирал Толю полотенцем и, не обнаружив ножевых ран на теле мальчика, а только царапины от ногтей Паралитика, облегченно выдохнул: Н-ну, господа хорошие! Ну, гренадеры-воины! Вы меня доведете!..
Толя хотел что-то сказать, но во рту у него опять густо забулькало.
- Молчи уж, рыцарь! - Бросил красное от крови полотенце на умывальник Репнин и быстро пошел на кухню. - Ульяна Трофимовна, где Деменков?
- Снегом утирается. Снег глотает, бандюга-каторжанец! И что вы его не турнете? Куда вы его пасете? Перевоспитать надеетесь? Таких только тюрьма да могила перевоспитают. Наш-то как? Толька-то?.. Тошно мне, тошнехонько...
- Ульяна Трофимовна, на всякий случай уберите из дровяника топоры. Спрячьте. Толя ничего.
Тетя Уля сорвалась и прытко засеменила в дровяник, повторяя:
- Господи, спаси! Господи, спаси! Где-ка взялась на нас напасть эта? Бандюги эти? Жили тихо-мирно, так на-ка тебе!..
Валериан Иванович позвал к себе Глобуса и Мишку Бельмастого. Оба они взъерошены, поцарапаны, и в глазах у них все еще воинственное пламя. Валериан Иванович велел драчунам привести себя в порядок и незаметно наблюдать за Деменковым и Паралитиком - как бы не учинили что-нибудь еще.
- А главное, не оставляйте пока Мазова одного. Уж коли начали вместе, держитесь вместе до конца.
- Не беспокойтесь. Будет полный порядок. - заверили Валериана Ивановича Глобус и Мишка Бельмастый. - Паралитик еле дышит, так ему дали. А Деменков пусть лучше не суется...
- Ладно, ладно, не суется... - Заведующий начал успокаивать Глобуса и Мишку. - А с этим, с заводилой, вы поаккуратней. Болен он все же, на костыле.
- Болен! Поаккуратней! А когтями дерет так... - не соглашались ребята, но все же дали слово Паралитика не задирать и драк никаких не учинять.
Из умывальника привели Толю. Он виновато улыбался разбитыми толстыми губами. Глаза его были полны слез. Он прилег на кровать, накрылся с головой простыней, одеялом и не шевелился: плакал, видно.
Мальчишки и девчонки толпились возле его кровати, готовые помочь ему, выполнить любое его приказание. Но он ни о чем не просил, ничего не требовал.
Появились Глобус с Мишкой и удалили весь народ, оставив Толю в комнате одного.
На бильярде вяло гоняли шарики парни из старших классов - это сторожа, охраняющие четвертую комнату. По углам шушукались девчонки. Что-то будет дальше? По коридору шлялись возбужденные умытые ребята с пятнами йода на лицах, некоторые в бинтах. То тут, то там мелькали и распоряжались озабоченные Мишка и Глобус. Малышок, не переставая улыбаться, подметал в четвертой комнате. Женька Шорников, выполняя распоряжения Глобуса и Мишки, заколачивал найденной фанерой высаженное окно и старался как можно тише стучать молотком.
Толя выплакался, но так и лежал под простынею. Слышал, как принесли ему ужин и поставили на тумбочку, словно больному. Слышал, как, готовясь ко сну, на цыпочках ходили по комнате парнишки и, натыкаясь друг на друга или на кровати и тумбочки, пугливо замирали.
Рано все угомонились.
Попробовал дремать и Толя. Но голова гудела, боль была во всем лице, и очень горячо было глазам, и стучало в уши.
Ночью, сквозь горячий густой туман Толя услышал осторожные шаги. Кто-то наклонился над ним. Толя попытался открыть глаза.
Ресницы с трудом расклеились.
Возле него, оттененная светом, падающим из окна, стояла высокая девочка с косой, перекинувшейся на белую рубашку. Девочка схватила рукою разрез рубашки на груди. Она стояла и неотрывно глядела на него. И он уже начал думать, что видит ее во сне и что к нему явилась добрая и прекрасная Василиса, вся в белом, только почему-то ногами все время перебирает. "А-а, пол холодный, а она босая", - догадался Толя.